Истории от Астрагала Опции

[Astragal]

Не первый раз выходим мы на поле.
Но, как всегда, волненье и мандраж.
На тренировках пот недаром пролит,
Забыв о болях, травмах и мозолях,
Пойдем сейчас на штурм и абордаж.

Соперник нам достался не подарок.
Умен, техничен, быстр - в кого ни ткни.
Короче, каждый - копия Заваров.
А уж удары! Левой бьют как правой...
Но ведь и мы, черт побери, не пни!

Скорей всего, не будем мы в финале,
Но мы сыграем, как в последний раз.
Ведь мы еще всего не показали.
И хоть устали, но не перестали
Ловить и верить в свой счастливый шанс.

1989 год.

Сообщение отредактировал Astragal - 10.6.2011, 18:48

[Astragal]

Давно обещал рассказать о голе, который считаю лучшим в своей жизни. Долго мялся, поскольку на самом деле ничего выдающегося не было. По сравнению с теми голами, что я расписывал. Вернулся я из армии, когда чемпионат города был в разгаре. Думал проситься обратно в "Динамо", но тут приятель предложил поиграть во вновь созданной команде. Ну, я согласился. Возможно, зря. Возможно, нет. Команда, оказывается, собиралась по принципу с бору по сосенке и сливала всем подряд. Однако, я и в молодости не мог сказать "А", не сказав потом "Б". Конечно, особо приятных воспоминаний (победа, две ничьи, двенадцать поражений) тот сезон не оставил, но зато, как знать, не будь его, появился бы у меня стимул создать свою команду? Вполне вероятно, что я так и проиграл бы всю жизнь в "Динамо". И не испытал бы тех захватывающих ощущений, когда с нуля созданная тобой команда растет и становится одной из сильнейших в области. Нет худа без добра. Воистину так!

Ближе к делу. То был матч с сильнейшей на тот момент командой области. Шансов у нас было ноль. Вышли отбывать номер. В один из моментов, я, играя левого полузащитника (левшей в команде не было, я был единственным, кто мог хоть как-то тащить мяч левой ногой, прикрывая его корпусом), откликнулся на диаго.. нет, то была не передача, а просто вынос. Короче, сместившись к центру, я одним касанием принял мяч, а следующим отправил его между двух защитников своему партнеру. Кстати, как раз тому парню, кто меня сблатовал играть за ту команду. Сам рванулся к воротам и - о, чудо! - партнер мой в одно касание выдал мне отличную передачу. Не снижая темпа движения, я с восемнадцати метров легким касанием носком бутсы направил мяч в левый от меня угол ворот. Мяч неспешно так - скачками, смешно подпрыгивая, - миновал вратаря, чиркнул о штангу и пересек линию ворот. Никогда в жизни не забыть мне тех взглядов, что одарили меня защитник, опоздавший накрыть меня, и вратарь, поленившийся упасть или посчитавший (может быть, не спрашивал, не знаю), что мяч пройдет мимо.

Почему я этот гол считаю лучшим? Во-первых, попасть надлежащим образом по быстро катящемуся справа налево мячу носком бутсы уже нелегкая задача. Во-вторых, в отличие от тех чудо-ударов, что я описывал ранее, я видел свободный угол и целил именно туда. В-третьих... Что в-третьих? Ребята, друзья, мне не хватит словарного запаса, чтобы описать чувства , охватившие меня в тот момент. Черт побери, у меня до сих пор мурашки по коже, когда я вспоминаю. Все было сделано на одном дыхании. Один этот гол - и я не зря прожил жизнь. Если я и вспомню что-то перед последним своим вздохом в этой жизни, то именно этот момент.

Сообщение отредактировал Astragal - 14.6.2011, 4:02

[Astragal]

Совершенно рядовой, ничем не примечательный матч. Не помню ни с кем играли, ни счета, ничего. В один из моментов игры я бежал вперед поддержать нашу атаку. Неожиданно мяч был перехвачен соперником и последовал вынос из зоны. Мяч пролетел довольно далеко слева от меня и оказался уже за моей спиной. Пришлось тормозить, но сделал я это крайне неудачно, слишком близко поставив правую ногу и вдобавок развернув стопу перпендикулярно движению. В результате нога подвернулась, а я со всего маху загремел на землю. Боль в голеностопе заставила поморщиться, но особо разлеживаться было некогда. Подхватился и вновь включился в игру. Матч закончился. Сустав побаливал, но вполне терпимо. Никаких неудобств я не испытывал. Поэтому, укладываясь спать, как обычно завел будильник на полшестого. В те годы в парке с шести до семи утра толпа энтузиастов гоняла мяч перед рабочим днем. Я в этом веселье принимал участие регулярно.
Вскочив утром по сигналу будильника, еще не открыв глаза, я оперся на правую ногу и с дурацким криком грохнулся на пол. И лишь тогда окончательно проснулся. Нога горела огнем. Кое-как я забрался обратно под одеяло. И вовремя! Потому что грохотом и воплем разбудил спящую за двумя закрытыми дверями в другой комнате маму, упокой, Господи, ее душу, которая прибежала ко мне и стала спрашивать, что случилось, почему кричат. Снова не помню, то ли у меня отпуск был, то ли отгул, но на работу в тот день мне было не надо. Однако это не означало, что у меня не было других, неотложных и важных дел. Сейчас, конечно, все те заботы, необходимости и неотложности заволокло туманом времени. А тогда проваляться дома весь день я не мог себе позволить. Поэтому около девяти часов собрался и прихрамывая да постанывая заковылял по делам. Метров через двести-триста я с некоторым удивлением обнаружил, что легче передвигаться не шагом, а неторопливой трусцой. Нога меньше болела. Вот так весь день я и пробегал. Каково же было мое изумление, когда на следующее утро я не обнаружил ни малейших признаков травмы. То есть абсолютно!
Бег - великий лекарь. Особенно когда ты сам молод и полон сил. Года через три-четыре судьба вновь подкинула мне случай в этом убедиться.

Сообщение отредактировал Astragal - 6.7.2011, 3:26

[Astragal]

Жило-поживало колено. Уточню - левое. Уточню - мое. Нормально так себе поживало. До тех пор пока в него не угодила шайба. Зимой, когда я учился в девятом классе. Это значит было мне 15 годков. Обычно в хоккей мы играли мячом для большого тенниса. Просто потому, что без хоккейной амуниции играть шайбой, хм, больновато. Но в тот раз мяча ни у кого не нашлось. А играть хотелось. Ну вот я и доигрался. Помню, ногу как подрубили. Встать без посторонней помощи я не смог. То ли в нерв какой-то попала шайба, то ли еще куда - не знаю. Кое-как, с помощью друзей дополз до дома. Онемение ноги прошло. Но до школы в тот день я вместо обычных 10 минут добирался полных полчаса. Через некоторое время колено зажило. И напомнило о себе лишь через десяток лет.
В чем это напоминание выразилось? Двумя вещами. Первая - при спуске по лестницам нога в колене стала иногда подламываться. Происходило это ни с того, ни с сего, внезапно. Слава Богу, всегда успевал восстановить равновесие. Вторая - стало невозможно долгое время сидеть без движения. Скажем, на работе, когда устраивался большой перекур на 20-30 минут, колено начинало тупо ныть. Приходилось вставать и прохаживаться. Но перекуры ладно. А вот в самолетах эта особенность уже доставляла настоящие проблемы. Странное создание люди! Я специально перед полетами не спал ночь, чтобы в самолете сесть и отрубиться на все время (8 часов) полета. Просил соседей не будить меня, когда станут разносить еду. Все обещали, но обещание выполнили пару раз, не больше. Обычно же будили. Ну чего? Мысленно матеря сердобольных, блин, соседей, я поглощал пищу и ждал. В скором времени колено давало о себе знать. Пристроить ногу так, чтобы оно не болело, не представлялось возможным. О сне уже не могло быть и речи. Приходилось вставать и вторую часть полета маршировать по салону туда-сюда, вызывая недоуменные взгляды пассажиров и вопросы со стороны стюардесс. Как вылечить колено я не знал, а к врачам обратиться как-то не собрался. Терпел. Да и не очень-то много мое колено мне хлопот доставляло. Надежда на русский авось, типичный случай. Авось само заживет. Ну, еще пару раз во время игры в футбол на ровном месте вдруг колола острая боль, подобная той, что была от памятного удара шайбой. Но быстро, почти мгновенно проходила. Короче, лет пять, не меньше, я так и жил.
Году в 90-м или, может быть, 91-м захотелось мне побегать длинные кроссы. Да не просто побегать, а максимально быстро. Наметил себе круг по городу с началом и концом возле своего подъезда. Дистанция была примерно 17-17,5 километров. Наметил и побежал. И вот после первого раза, когда, достигнув финиша, я перешел на шаг, в обоих моих коленях возникло странное ощущение, словно они стали в два раза объемнее. Я даже, помню, остановился и посмотрел на них - что там такое, грязь налипла, что ли? Не, колени как колени. Пожал плечами, подивился и пошел домой. И думать забыл. Жизнь тогда была такая, что сидеть полчаса в неподвижности мне не приходилось. С работы я ушел, пустился на вольные хлеба, меня в то время, как волка, ноги кормили. Лишь на следующее лето, погрузившись очередной раз в самолет, я обратил внимание, что колено мое многострадальное - молчит! Ведет себя тихо и спокойно, словно его и нет. И лишь тогда я начал вспоминать и понял, что уже целый год оно себя никак не проявляло. Никак! Дикая радость, ура! И вот уже двадцать лет прошло. И все нормально.
Кстати, пробежал я ту дистанцию не более десяти раз, хотя планировал бегать так до холодов и снега. Почему бросил - отдельная песня.
А его величество Бег и в самом деле великий лекарь!

[Astragal]

Тридцать третий годок пропылил, просвистел.
- И каков же итог? - Голос свыше слетел.
Оглянулся назад: что за черт? - пустота!
Вместо жизни одна суета-маета.

За какие грехи я попал в переплет?
За вопросом вопрос прямо в темечко бьет:
- Как любил? С кем дружил? Что хотел? Что успел?
Жил ты или не жил? Или тупо потел?

Чьи-то лица вокруг, за спиной чей-то взгляд.
Чьи-то образы вдруг тенью рядом скользят.
Чей-то голос вдали меня манит, зовет.
Но - ушли корабли, улетел самолет.

Я остался один у разбитой мечты.
Я всю жизнь, как кретин, нес чужие кресты.
И учили меня как дурного щенка -
Ни единого дня не прошло без пинка.

Но за каждый урок я сполна заплатил,
Раскрутился как мог, все долги возвратил,
Все узлы разрубил, все мосты посжигал...
Сколько сил загубил, сколько лет потерял!

В тридцать три не начать все по новой, с листа.
В тридцать три на горе распинали Христа.
Тридцать три это знак, и черта, и предел.
Если где опоздал, то уже не успел.

1994 год.

[Astragal]

Наблюдал как-то за матчем. В одной из команд был такой крикливый игрок, все время командовал кому, что и как делать. А на фланге бегал мужичок и постоянно что-то отвечал. Но что именно, я никак не мог разобрать, больно тихо мужичок говорил. Не выдержал я, подошел поближе. И вот повезло, мяч попал к мужичку. Тот, который крикливый, кричит: "Пас! Пас!" А этот пихает тому мяч и бурчит под нос: "Да на, козел..."

[Astragal]

Истории 14-го сезона

Голы.

показать

Я не так много голов забивал. Но было три уникальных и один лучший.
Все уникальные объединяет одно общее, о чем после.

Первый. Было мне лет 17-18. Играл по молодости правого нападающего. По игре оказался в центре вблизи линии чужой штрафной. А мяч у нашего полузащитника на левом фланге. Бросился на свое место. Что-то толкнуло оглянуться. Мать моя, летит. В смысле - мяч. Что делать? Я лицом к угловому флагу, чужие ворота слева метров 16-17, мяч подлетает на уровне груди сзади. Наклонился вперед и лягнул его пяткой куда-то в сторону ворот. Пока восстанавливал равновесие, слышу: а-а-а! Сам не видел, но уверяли, что мяч влетел в правую от вратаря девятку.

Второй. Это уже лет 21-23 мне было. Играл правого центрального хава. Игра шла в центре поля, и вдруг последовала сильная передача вразрез. Неточная. Нападающий наш не побежал. А я сдуру помчался. Всего пару раз в жизни так бежал. Тут вот и еще за самолетом по аэродрому, когда опоздал на посадку. Если взглянуть сверху, то я двигался практически параллельно линии аута, а мяч слева под острым углом наперерез. Сошлись мы с ним метрах в пяти-шести от лицевой линии на правой линии штрафной. Помню мысль: ля, писец, поздно. Но фиг ли делать, зря, что ль, бежал? На последнем издыхании в каком-то неимоверном усилии махнул ногой и - попал! По мячу, естественно, о воротах я в тот момент и не помышлял. Мяч с присвистом полетел ровнехонько вдоль ворот и вдруг каким-то невероятным образом свернул по крутейшей дуге под дальнюю штангу. Тишина. Помню еще: защитник, по долгу службы припустившийся следом за мною, но, конечно, опоздавший, остановился и сказал раздумчиво: и что это было?

Третий. А это мне уже 29-й годок шел. Это я уже был играющим тренером в собственноручно (но не единолично) созданной команде. Тогда я уже плотно обосновался на позиции опорного полузащитника, хотя это амплуа не совсем отвечает моим наклонностям. Но - пришлось. Дренаж поля был никакой, и после дождя повсюду стояли лужи. Затеял я в центральном круге обводку. Но не заметил врага сзади, который меня подло и снес. Причем так, что я не успел отреагировать и натуральным образом ударил мордой в грязь, даже руки не успел подставить. Штрафной, ага. Помню, пришлось мяч вынести чуть левее, чтобы из лужи не бить. А этот нехороший человек, что меня в лужу окунул, стал напротив и при этом гадко так улыбался. Позже я понял и простил его радость, но тогда решил: убью мерзавца. Разбежался и со всей дури влепил с носка, целясь прямо в наглую рожу. До сих пор перед глазами картинка. Почему-то кажется, будто все вокруг в тот момент, застыли, хотя, конечно, такого быть не могло. Далее. Происходящее и мои сопутствующие мысли. Гад и дернуться не успел, но мяч просвистел у него над левым ухом. Я в гневе: промазал, ля! Мяч в воздухе над головами, две секунды - "полет нормальный". Я в трансе: чего это он не падает-то? Мяч ныряет под перекладину в метре от левой от вратаря девятки. Я в шоке: ну ни хрена себе!
Я был бы не я, если бы позже не попытался повторить сей подвиг. Не в игре, просто так. Лучшие результаты - мяч самую малость, едва-едва залетал за линию ворот. Тогда я и зафиксировал свой рекорд по силе удара - 42 метра с копейками. Что характерно - и правой, и левой. Слабовато, конечно, но что уж тут уж.

Общее у всех трех случаев: я и помыслить не мог, что возможен гол.

Трехсотый матч на первенство района

показать

Кричат, свистят и бесятся трибуны.
Трепещут флаги, словно паруса.
На чьей сегодня стороне фортуна,
Известно станет через два часа.
Пришла пора решающего матча.
Ох, будет работенки у врача!
Нам позарез сейчас нужна удача,
А их вполне устроит и ничья.
Наш тренер перед матчем чуть не помер
Валокордин пригоршнями глотал.
Стонал: - Судья не наш, чужое поле.
А я ему спокойно так сказал:
- Отвык бояться я чужих полей,
Настроенных враждебно стадионов.
Ведь у меня сегодня юбилей -
Трехсотый матч на первенство района.

Их капитан с ехидностью японца
Мне, нагло ухмыляясь, руку жмет:
Мы первый тайм играем против солнца,
А во втором оно уже зайдет.
Но погоди, зараза, ухмыляться.
Еще посмотрим, кто из нас хитрей.
Меня сегодня надо опасаться,
И я б советовал держаться поскромней.
Я в семь секунд легко определяю:
Они играют по системе три-пять-два.
Ну, что за глупость?! Я их растерзаю!
Вот только чуть разбегаюсь сперва.
В футболе побеждает тот, кто злей.
А я уже с утра как заведенный.
Ведь у меня сегодня юбилей -
Трехсотый матч на первенство района!

Я раз за разом прохожу по флангу,
Опекуна запутав серией финтов,
И то на ближнюю навешиваю штангу,
А то на дальнюю - там Вася Иванов.
Мяч у меня нельзя отнять без фола.
Штрафной, я разбегаюсь, бью - и вот
Их от, казалось, неминуемого гола
Спасает перекладина ворот.
Мой опекун уже неровно дышит.
Мне жаль тебя, парнишечка, прости.
Но я не дам - японец, где ты, слышишь? -
К воротам нашим даже подойти.
Ведь у меня сегодня юбилей -
Трехсотый матч на первенство района,
И я ношусь, как молодой олень,
Неутомимо, целеустремленно.

Ох, чувствую, что сил моих не хватит,
Но голос шепчет внутренний: - Не трусь!
Технично отбираю мяч в подкате
И напрямик к чужим воротам прусь.
Два мужика, я вижу, непременно
Затеяли меня остановить.
Один при этом метит по колену,
Другой на пятку хочет наступить.
Но в ловком элегантном развороте
От стыка я красиво ухожу.
Сегодня я на пике, я на взлете!
И я еще не то вам покажу!
Эх, жаль, что не приехали Пеле,
Круифф, и Платини, и Марадона.
Ведь у меня сегодня юбилей -
Трехсотый матч на первенство района.

Жарища давит, просто нету спасу.
Дыхалки не хватает для рывка.
Сейчас махнуть бы литров десять квасу!
Или хотя бы кружечку пивка.
Полтайма пролетели как мгновенье,
Мотаюсь я по полю взад-вперед.
Но замечаю с удовлетвореньем,
Что все же наша, так сказать, берет.
Они прижаты к собственной штрафной.
По всем по швам защита их трещит.
Лишь гад ловила, словно неродной,
Берет подряд все мертвые мячи.
Он надо мной смеется, Бармалей,
Наверно, тоже метит в чемпионы.
Да он сорвать затеял юбилей!
Трехсотый матч! На первенство района.

Он снова мяч с ноги моей снимает.
Он полон сил, он молод и горяч.
Ну надо ж - из девятки вынимает!
Он, как магнит, притягивает мяч.
Но чу! Пришел желанный миг удачи.
Навес, вратарь выходит из ворот.
Он не достал! Лети ко мне, мой мячик,
Заветный час триумфа настает.
Он возле штанги должен опуститься.
Я бью в прыжке. Напрягся стадион!
И мы летим, как две большие птицы,
Коленом в штангу я, в ворота - он.
И в операционной на столе
Я думал, глядя в переплет оконный:
Ну, кто еще так справит юбилей -
Трехсотый матч на первенство района?

Дипломная эпопея.

показать

А вот долгая история. Кульминация в ней - начало футбольного матча. Однако, думал-думал, ну куце как-то будет рассказать лишь за кульминацию, без всего остального. Тем более, что вся история, на мой взгляд, крайне занимательная. Жизнь ведь не один только футбол. Поэтому рассказ о том, как я, заканчивая институт, защищал дипломный проект.
Итак. Февраль 1984 года. Распределение на преддипломную практику. Народ разъезжается кто куда по автопредприятиям страны. В Хабаровск, Владивосток, Свердловск, Москву, Горький. В основном группами по четыре человека. Меня же - одного! - засылают в Кепервеем. Иду в деканат. "А что ты хотел? - удивляется ответственный за преддипломную практику. - Ты учишься хуже всех, а потом - никаких пожеланий в отличие от других не высказывал, никуда не просился". "Понимаю, - говорю, - но не в Кепервеем же да еще и в одиночку, блин!" "Да куда ж я тебя пошлю? - снова удивляется ответственный. - Все уже занято, расписано, подписано. Только Кепервеем и остался." "А вон в Иваново, - говорю я, - Едет только три человека, давайте меня четвертым". Удивление ответственного достигает пика: "Как это так - давайте?! Существует утвержденный план, менять его никто не будет." "Тогда, - из последних сил продолжаю гнуть свою линию, - вы рискуете выпустить на одного специалиста меньше. Я ж двоечник, сами говорите, что я там один буду делать?" Последний аргумент возымел действие, и ответственный пошел консультироваться к ректору. Оказалось, и утвержденные планы могут меняться. Ура, я еду в Иваново!
Для справки. Кепервеем - аэропорт Билибино. Это на Чукотке, 650 км от Анадыря.

Иваново, Иваново, город невест. Нет, не удалось мне рассмотреть ивановских девчат. Пары дней мне хватило, чтобы сообразить: данные, которые требовались мне и еще одному товарищу, практически идентичны. Сидеть бок о бок и переписывать одни и те же числа в плановом, экономическом и прочих отделах - нет, это не по мне. Договариваюсь с этим товарищем (а он отличник и вообще человек ответственный и заслуживающий полного доверия), что он работает в одиночку, а все данные я перепишу у него уже дома. В обмен, я же не халявщик, предлагаю ему остановиться на недельку у моей родни в Москве и быть у него гидом. В те годы я знал Москву получше многих коренных ее обитателей. А он в Москве никогда не был. Так что обмен получился вполне честным и благородным. Короче, он остался, а я покатил во Владимир, час езды на автобусе от Иваново, где тоже имелись родственники. И весь месяц отдыхал душой и телом. То в Москву поеду, погуляю там, то во Владимире отрываюсь, благо с деньгами проблем никаких. Лепота! Разик даже в Иваново съездил - час езды! - типа, с инспекторской проверкой как работа движется. Убедился - все нормально, переночевал и обратно покатил. Короче, приятно провел время и о Кепервееме даже не вспоминал.

Надо ли говорить, что апрель и май я продолжал сачковать по полной программе и занимался чем угодно, только не дипломом? В институте появлялся исключительно чтобы погонять мяч в спортзале, а уходя обязательно подходил к стенду со списком дипломников, где напротив каждой фамилии отмечалось, сколько процентов дипломного проекта сделано, показано ответственному за этого студента преподавателю и одобрено им. Красиво так заштриховывались квадратики, каждый квадратик - пять процентов. Моя строчка радовала глаз девственной чистотой. Но когда у народа стало оставаться по два-три квадратика, я понял: пора. А не то может плохо кончиться. К тому же, до меня стали доходить слухи, что мой руководитель, он же по совместительству декан факультета, проявляет нездоровый интерес к состоянию моего здоровья. Особенно его психической и умственной составляющими.
Раннее утро 14 июня 1984 года. Звонок в дверь. Открываю. На пороге стоит староста и с него прямо и начинает: "Ты где бродишь, мне пришлось из-за тебя в шесть утра вставать, третий раз прихожу, застать не могу. Сегодня начинается защита дипломных проектов, декан рвет и мечет. Ты думаешь диплом получать или нет?" - "Так у меня защита 28-го..." - начинаю я, но он меня перебивает: "Какой там 28-го! Короче, Вишняков (это декан) ждет тебя сегодня на кафедре в три часа дня со всем, что у тебя есть. Не придешь - к защите допущен не будешь. Пока!" Ух ты, думаю, неприятная новость.

У меня на тот момент из обязательных 11 листов чертежей (24-го формата, а по-нынешнему это А1, кажись) полностью было готово только 2, еще 3 начато, а из 110 листов пояснительной записки - ни одного, только черновики. Не знаю, как сейчас, но в те времена приходилось все делать ручками: и чертить, и писать. Засел я за работу. К назначенному сроку у меня на руках было три готовых чертежа, четвертый - почти. И двадцать с чем-то листов пояснительной записки. Несмотря на приличный объем это была самая простая часть диплома, которая называлась "Технико-экономическое обоснование". Ничего не надо было выдумывать, сюда вошли как раз те данные, что были взяты с Иваново. Впрочем, это уже излишние подробности. Перед выходом из дома я с болью в сердце оглядел свое "хозяйство". Разбросанное по комнате, он производило впечатление, но собранное в кучку, казалось таким маленьким-маленьким.
Должен сказать, это важно для понимания, что сам декан хорошо ко мне относился со времен студенческого сельхозотряда. Это правда, учился я ахово, но был честен и вкалывал, когда требовалось, без отлынивания и сачкования. Декан, мельком проглядев чертежи и пролистав записку, глянул на мои руки - нет ли там еще чего - и спросил: "Это все? Пиши заявление на осень". "Какую осень?" - не понял я. С этого места пошел оживленный диалог.

Он: - Пиши заявление с просьбой по семейным обстоятельствам перенести защиту диплома на осень.
Я: - Зачем?
Он спокоен и деловит: - Защищаться будешь осенью.
Я в искреннем недоумении: - Почему?
Он: - Ты не успеешь подготовиться за две недели. Чем провалиться на защите сейчас, лучше спокойно защититься осенью. Да и мне так проще, я же ответственный за тебя.
Я помолчал и говорю: - Я успею.
Он: - Садись и пиши. Успеет он. Видал я таких успевальщиков.
Я: - Да успею я.
Он: - Не успеешь.
Я: - Успею.
Он: - Садись и пиши, говорю, блин, блин, блин!
Что делать? Вижу, он на взводе, сел, написал. Посидел, подумал. У меня были совсем другие планы. После защиты я намылился снова в центральные районы страны, намеревался весело провести время. И такие мансы мне вовсе не улыбались. Поэтому я, постаравшись вложить в свой голос как можно больше убедительности, проникновенно сказал: " Валентин Степаныч, я успею. Честное слово, успею."
Он посмотрел на меня скептически, но все-таки, видимо, в моей интонации что-то такое его задело. Поэтому он сказал: "В общем, делаем так. Давай сюда заявление. Пусть лежит у меня в столе. Подписывать и давать ему ход я пока не буду. Но! - он погрозил мне пальцем, - Теперь будешь отчитываться передо мной. Кажный! Божий! День! И если я увижу, что не успеваешь, заявление - вот оно - у меня в столе."
К тому времени я уже полностью проникся серьезностью момента и потому, схватив в охапку свое добро, вприпрыжку поскакал домой, сметая все на своем пути. Не, ну не все, конечно. Просто пару раз врезался в людей на крутых поворотах заворачивая за угол.
И все было бы хорошо, но тут в мою жизнь вмешался футбол.

Дело в том, что я тогда играл за местное "Динамо" и команде предстоял выездной матч на Кубок области. Далеко. Пятьсот с лишком километров. Специфика ментовской работы такова, что это, в общем-то, не работа, а служба. Одно дело вырваться на вечер и совсем другое - уехать на полнедели. Следаки, ППСники, комитетчики - многие из них ехать не могли. Выяснилось, что я одиннадцатый, то есть без меня пришлось бы на поле выйти самому председателю общества "Динамо" - человеку за пятьдесят с солидным животом. Такого допустить я, конечно, не мог. Да и признаться, не хотел. Поэтому 15 июня около шести часов вечера я вместе со всеми грузился в служебный ПАЗик. Кажется, то была пятница. Планировалось приехать в районный центр, переночевать, в воскресенье сыграть на одном из приисков с тамошней командой и в понедельник к вечеру вернуться восвояси. Желательно со щитом.
Без приключений доехать не удалось. Ночью на перевале мы попали в сильный буран. Поначалу ПАЗик только поскрипывал под ударами ветра, качался, скользил и норовил сверзиться в пропасть. "Спокойно!" - орал водитель, разворачивая автобус поперек дороги и пережидая особо сильные порывы. Потом повалил снег. Который оказался нашему старичку ПАЗику не по зубам, то есть не по колесам. Двигаться вперед и вверх он решительно отказался. В ход пошли лопаты и грубая мускульная сила. Так, на руках, и втащили автобус на вершину перевала. Слава Богу, при спуске мы оказались укрытыми сопкой от ветра.

Приехали утром в райцентр, поселились в гостинице и разбрелись по номерам - спать. Часам к трем проснулись последние, и мы решили выйти на здешнюю поляну слегка подразмяться. Вышли, разминаемся, кто мячик катает, кто по воротам стучит. Все как обычно. Вдруг глядим, бежит некая личность мимо торопливой трусцой, пузатенький такой мужичок в кепке. Крикнул нам: "Прячьтесь!" и дальше покатил на коротких ножках. "Что за фигня? - думаем. - Какой-то местный прикол?" Продолжаем тренировку, и тут все кругом стало темнеть со страшной скоростью. Теплый солнечный день моментально превратился в холодный промозглый. Потянуло отвратительным ледяным сквозным ветром. А мы в майках да трусах. Вся одежда в номерах. Было по-настоящему тепло, и нам влом было таскаться с тряпками. Смотрим на небо - е-мое, страх божий! - все затягивает черными тучами. Быстро-быстро! И как завершающий аккорд: посыпал град! Вот тут мы все наперегонки и рванули на крыльцо стоящего рядом с полем строения, под деревянный навес. Точь-в-точь как испуганные телята. Если, конечно, в природе есть не жалобно мычащие, а восторженно матерящиеся телята.
Я залетел под крышу и тут мое внимание привлек висящий на опорном брусе градусник. Впервые и единственный раз в жизни я наблюдал, как обычный атмосферный термометр за несколько секунд, прямо на глазах опустился с двадцати с копейками до пяти градусов. Сам по себе, без какого-либо вмешательства со стороны. Пять-десять минут, и это безобразие кончилось. Мы даже не успели высказать все, что думаем по его поводу. Выглянуло солнце, снова стало жарко. Град, не успев растаять, испарился. Как будто его и не было.
А назавтра предстояла игра.

До прииска было еще километров пятьдесят. Позавтракали, сели, поехали, приехали. Идем на поляну. Ну что, ничего так, довольно прилично. Один фланг ощутимо ниже другого. Ничего удивительного, сопки кругом. Бывало и хуже. Да еще лужа огромная возле одного из правых угловых флагов. А мне предстояло снова играть справа в нападении, значит, лужа эта по нашу с левым защитником душу. Это вызвало пару шуток в наш адрес. Ладно, тоже ерунда. Гораздо больше порадовало, что сама поляна мягкая. Не то, что в городе, где я однажды по молодецкой удали, а проще говоря, по дури лег в подкат. Да так, что содрал с левого бедра здоровенный кус кожи. Окончательно отметина о том подкате сошла годам к сорока. А в двадцать три на бедре красовалось пятно диаметром сантиметров пятнадцать. Как родимое. Походили еще по полю, поискали камни, засевшие в почве, тоже были неприятные случаи раньше. Не нашли. Настроение еще более улучшилось. Тут и соперник подошел, и зрителей подвалило. Все-таки к ним приехала одна из сильнейших команд в области. Что половина основного состава отсутствовала, жители поселка не подозревали. На нас, таким образом, ложилась двойная ответственность. Так председатель спортобщества "Динамо" сказал. Сам я ничего такого не чувствовал. Но на всякий случай ему поверил.
И вот - свисток. Одна из первых наших атак, и мяч забрасывают мне на фланг. Он покачивается на воде. Я несусь к нему на полных парах, влетаю в лужу и через пару шагов понимаю, почему зрители особенно плотно уселись именно тут. Потому что проваливаюсь в яму, и вода оказывается мне выше колен. А она - даже не ледяная, а ледянущая! Вечная мерзлота, другой здесь не бывает. Дыхание перехватывает, но я мужественно двигаюсь к мячу, и вдруг с ужасом замечаю, как наперерез устремляется здоровенный защитник, бухается в ямину и приближается ко мне. Гоня перед собой огромную волну! До сих пор сохранилось стойкое ощущение, будто она накрыла меня с головой, хотя четко помню: волосы остались сухими. Зрители катались по трибуне, наблюдая, как мы на пару пытались выволочь мяч из лужи, стуча по нему коленками. Безусловно, это самый яркий эпизод в моей футбольной карьере!
Дальше было уже не так интересно. Жалея меня, передач в лужу больше не делали, сам я благоразумно сместился в центр. Во втором тайме мяч еще раз угодил туда же, но наш защитник великодушно позволил сопернику единолично вывести мяч на сушу. Выиграли мы 2:1. Гола я не забил, ограничился голевым пасом. На следующий день мы вернулись домой. Другой дорогой. Более длинной, зато без крутых перевалов. И днем, а не ночью. Народ веселился и радовался. А я размышлял: из двух отпущенных мне недель я три дня отдал футболу, фактически потерял, а не дурак ли я? Сейчас уверен: не дурак! Но не нормальный - это точно.
А тогда для меня настали горячие деньки.

И вот наступил он - Момент Истины!
В аудитории стояло четыре доски, развернутые к членам комиссии, коих насчитывалось ровным счетом 11 человек - футбольная команда. На этих досках мне предстояло развесить свои чертежи. Руки тряслись, и мне взялся помогать Паша Журавлев. Спасибо ему - простое человеческое. Я полностью возложил на него эту обязанность, а сам подошел к многочисленной группе болельщиков. Дело в том, что за защитой постоянно наблюдали около тридцати человек сокурсников. Подошел я к ним и сказал фразу, которую прекрасно помню до сих пор: "Ребята, вы меня простите, но я привык биться один на один, и потому прошу вас покинуть аудиторию. Пожалуйста." И все встали и вышли. Так что свидетелем моего "позора" стал только Паша Журавлев, выгонять которого я постеснялся.
Как я сдавал - подробности из головы вылетели. Помню, впал в этакий полуступор, все слышу, понимаю, а слова из горла не идут. Помню, декан, наклонившись по очереди вправо-влево, шепнул что-то на ухо соседям, и это что-то разнеслось до конца цепочек, по флангам. Кончилось тем, что члены комиссии задавали вопросы, сами на них отвечали и спрашивали меня: "Верно?" А я только кивал, мол, так и есть, все пучком, давайте дальше. И только думал: когда же это кончится?
Короче, свой трояк я получил. Вечером на банкете во время одного из перекуров декан сказал памятную для меня фразу: "Ты расширил мои представления о человеческих возможностях". Но это еще не конец.

Через пару дней прихожу в институт, декан меня увидел и выдает: "О, хорошо, что ты появился. Мы не можем тебе диплом дать." Что за чепуха? Оказывается, у меня нет оценки по практике еще после первого курса. У всех есть, у меня - нет. Они не могут до конца заполнить вкладыш к диплому. И пока он мне это рассказывал, мне "сквозь туман времени" вспоминалось, что я с той практики благополучно слинял. Потому что вместо нее предстояла идиотская работа на стройке, а мать из-за этой глупости не уезжала в отпуск, поскольку я о ту пору бухал по-черному, и она справедливо опасалась и за квартиру, и за ее содержимое. Я был не одинок, слиняли многие, но все остальные этот хвост подобрали, а я как-то запамятовал. Вот это засада так засада!
Стали мы: декан, я и секретарша (студентка-вечерница) рыться по шкафам да ящикам столов. Нет нигде никаких данных! Декана осеняет идея. Иди, говорит, на кафедру, у руководителя той практики должны были сохраниться бумаги. Я выругался про себя, но деваться некуда - пошел. Нахожу нужного преподавателя, объясняю ситуацию. Он жизнерадостно говорит: есть такое дело! И лезет в стол. У меня настроение совсем упало. Ну, думаю, сейчас все выплывет. А я уже декану успел по мозгам проехаться, что сдал ту практику на четыре, потом, как и все слинявшие тогда. Нехорошо, блин, зараза. Я стою над преподом и вижу, как он достает нужные бумаги. Первая группа - есть, вторая - есть, третьей, моей, - нету! Вот это сюрприз! Скачу обратно и возвещаю декану радостную для меня новость. А он мне в ответ ушат холодной воды на голову: придется пройти практику по новой вместе с нынешними первокурсниками. Я уже смирился, но тут секретарша говорит: я, кажется, знаю, куда делись бумаги, наверно, их при разделении кафедр унесли к строителям. И убежала. Вот дура, думаю, кто тебя за язык тянул? Сейчас вернется и... Она возвращается радостная вся такая и кричит: "Есть. У него пятерка стоит!" Я аж слюной подавился от неожиданности. Какая, к черту, пятерка? Откуда? Не, гляжу, точно - стоит!
Вот на этом и завершилась эпопея с моим высшим образованием. А секретарше я потом шоколадку принес и пожурил за пятерку. Чего ж ты меня позоришь, мол. У меня отродясь таких оценок не было. Расстались друзьями.
Все.

Сообщение отредактировал Astragal - 22.7.2011, 9:23

[Astragal]

Помню, как впервые нашей команде сделали форму. Начался процесс разбора футболок. Точнее, номеров. Не знаю почему, сейчас кажется ерундой, но никто не хотел играть под номером шесть. Несколько человек из числа наименее авторитетных в команде завели перебранку, кому достанется футболка с этим номером. Сколько-то времени они под всеобщее веселье препирались. Когда страсти начали накаляться, я всех поразил в самое сердце, заявив: "Давайте мне".
Мгновенно наступила тишина. Только "хи-хи "да "ха-ха" втихомолку. Естественно, возражающих не нашлось.
Настала пора первого матча. Каково же было удивление всех, когда они увидели, что на моей спине красуется число 61! Напомню, то был 1986 год. Тогда такой номер был откровенным эпатажем. Даже в советском хоккее таких номеров не видали. Сейчас смешно, но тогда меня товарищ из городского комитета партии на полном серьезе спрашивал: "Почему 61? Ну 16 куда ни шло, а 61-то зачем?" Я отмазывался, типа, год рождения - раз. а почему бы и нет - два. В общем, менять номер меня не заставили, но общественное порицание высказали.



Сообщение отредактировал Astragal - 9.10.2011, 0:18

[FaLex]

Astragal убери мат.

Кстати у нас такая же история была, только на баскетболе.

[Astragal]

Astragal убери мат.

Кстати у нас такая же история была, только на баскетболе.

Спасибо, что подсказал. Пролетело как-то.

[Astragal]

Упал плафон

показать

Человеческая память – странная штука. Живёшь себе живёшь, занимаешься повседневными делами. Все мысли – исключительно о настоящем, самую малость о будущем, о прошлом же – ни-ни. Но достаточно какого-то слова, восклицания, намёка – и сразу в памяти возникает целая цепочка воспоминаний. Словно молния прорезает толщу времени, ярко и рельефно высвечивая моменты жизни.
Не знаю, с чего вдруг Fortis вздумалось задать вопрос о падающих плафонах в теме литературного конкурса. Наверняка на то были свои причины. В первый момент я мысленно пожал плечами. Мало ли какие фантазии приходят людям в голову? Время «Ч» тогда ещё не наступило. Появился «плюс», но не было «минуса». Разряда не случилось. Потом мне пришлось на пару дней оторваться от «Бутсы», а вернувшись, я обнаружил, что за время моего отсутствия ни один из членов жюри не высказал своего мнения. А я-то – надеялся, ждал! Чувство информационного голода заставило пролистнуть тему немножко назад. И вот тут и произошла вспышка. Сочетание замечания nntt и вопроса Fortis на этот раз дало необходимый импульс.

Первое, что проявилось в памяти, - белый плафон лампы дневного света, повисший на одном креплении под потолком актового зала института, где в тот момент проходила лекция какой-то из общественных дисциплин. Другое крепление крякнуло при обрыве так громко, что почти все находящиеся в зале задрали головы вверх. Лампа эта находилась прилично впереди и правее моего места. Но когда не выдержало веса и второе крепление, а это произошло практически мгновенно, плафон, качнувшись в одну сторону, спланировал в другую и лишь чуть-чуть не долетел до моего кресла. Бахнулся он немного криво. Если ближним ко мне концом он угодил аккурат по спинке кресла переднего ряда, то дальним проехался по носу старосты нашей группы, который что-то увлеченно читал и ничего не видел и не слышал. По счастью, касание прошло вскользь. С половины носа содрало кожу, но и только.
Вообще, старосте с носом не везло. Примерно через год он собирался ехать домой. Он был родом с трассы, а в городе жил в общежитии. Как водится, на дорожку он порядком нагрузился, спускаясь по лестнице, потерял равновесие и оставшуюся половину пролета прокатился вниз головой. В ту пору в моду вошли пластиковые дипломаты. Дипломат старосты на лестничную площадку приехал раньше хозяина. Хозяин прибыл позже и своим мужественным лицом по-снайперски поразил дно дипломата - точно в центр. Причём, так крепко, что носом пробил это дно насквозь. В проспиртованном состоянии операция по выемке носа прошла безболезненно, хотя и сопровождалась обильным кровотечением. Позже, когда рана зажила, а все кровяные корки отсохли и отпали, мы все с удивлением обнаружили, что нос старосты утратил большую часть перемычки между ноздрями. Некоторое время это было предметом шутливых подначек, но потом все привыкли.
Хорошим парнем был староста Саша Гавриков. Добродушным, весёлым, компанейским. В институт он поступил после службы в армии и потому был старше почти всех на потоке. Но держался на равных, не заносился. Был из тех, кто не считается заводилой, душой компании, но без кого не так весело и чего-то не хватает. Жаль, но его жизнь прервалась в 1992 году. Тридцать три года отмерила Саше судьба. Неумеренность в питье сгубила многих, когда в продаже появился спирт «Ройял». Его семьдесят градусов не каждое сердце выдерживало. Особенно тех, у кого был лишний вес.
По той же причине и в то же время погиб прекрасный человек Серёга Филиппов, мой товарищ по работе, мужик каких мало. Простой работяга, слесарь-агрегатчик, он обладал природной сметкой, чувством юмора и за словом в карман не лез. Вообще, уникальный человек, по-моему. Мог так подколоть, что все над тобой хохотали, но не помню, чтобы кто-то из «пострадавших» на него обижался. Был безотказен, когда требовалась его помощь, но в то же время мог поставить на место, если кто-то пытался сесть на шею, пользуясь его добротой.
За время совместной работы я так сжился со всеми, что, даже давно уволившись, постоянно, раз-два в месяц, приходил их проведывать. До сих пор неловко при воспоминании, как я, первым делом зайдя к токарям, этак игриво поинтересовался у Олега Дорошенко:
- Как там Серёга, жив ещё?
А Олег посмотрел на меня как на чумного и сказал:
- Ты, что, не знаешь? Он умер, неделя как похоронили.
Меня словно обухом по голове ударили.
Было Серёге едва за сорок.

Но жизнь не оканчивается со смертью людей, близких тебе – и по крови, и по духу. И хотя скорбь остаётся, тяжесть с души со временем уходит. Вот и цепная молния воспоминаний не остановилась на трагических картинах прошлого, а вернулась к случаям падения предметов с высоты. Сначала, правда, вспомнилось по-настоящему жуткое.
Климат морских побережий отличается частыми сильными ветрами. В тот зимний день мело с особой силой. Городок наш маленький. Обычно я предпочитал передвигаться на своих двоих. Но в такую погоду это удовольствие ниже среднего. Поэтому я решил дождаться автобуса. Стоять на ветру было очень неприятно. Я, как и многие, жался к стене дома и благодарил архитектурный стиль пятидесятых с его излишествами – нишами да колоннами, позволявшими более-менее укрыться от снежных зарядов. В какой-то момент моё внимание привлёк непонятный звук. Какое-то шуршание, металлический шелест, пробивающийся сквозь завывания ветра. Я поднял голову и с ужасом увидел, как огромный лист кровельного железа планирует точно на остановку. А там люди стоят и не видят. С замиранием сердца я наблюдал, как эта здоровая железяка в последний момент под порывом ветра свернула и брякнулась на проезжую часть. Представляете, как тонкий, тяжёлый и длинный лист металла, разогнанный ветром и силой тяжести, может ударить по шее? Мне лично такое даже представлять не хочется.
Но был и забавный случай с теми же действующими лицами и исполнителями: мною, ветром и листом кровли. Опять пурга кружит снег по улицам города. Я куда-то иду. Не помню. Не важно. В ту пору я рассекал зимой в куртке-аляске. Одна из отличительных её особенностей – длинный капюшон. Накидываешь на голову и смотришь как в трубу. Очень удобно при пурге, лицо не сечёт. Минус – видимость прилично ограничена. Иду я, значит, и смотрю под ноги внимательно, чтоб не упасть. Рыхлый снег весь сдуло с тротуаров, остался утоптанный и скользкий, зараза. Впереди улица, мне надо на другую сторону. А время уже позднее, двенадцатый час, улица пустынна. Начал я переходить и вдруг слышу какой-то металлический лязг и грохот, приближающийся ко мне. Вскинул голову влево – мать честная! На меня несётся кусок кровли! Причём, ведёт себя как живой. Голову то вверх задирает, как кобра перед прыжком, то к земле гнёт, как гусь перед атакой. И хвостом – хлясь, хлясь! Жуть! То на дыбы встанет, то расстелется по дороге. И при этом стремительно съедает расстояние между нами. Кое-как очнулся я от ступора и, быстро-быстро-быстро просеменив через улицу, пропустил за спиной «дракона», который пролетел дальше искать свою добычу.

С ветром вообще было много прикольных историй. Расскажу одну. Мы с другом были в гостях у общего приятеля. Посидели, пришла пора сваливать. Пошли. Я спускаюсь первым по лестнице, друг за мной. Подхожу к двери в подъезд, протягиваю руку, и вдруг дверь, подхваченная ветром, сама открывается передо мной нараспашку. Я делаю по инерции шаг вперёд, оборачиваюсь к другу и гну пальцы:
- Ты понял, как меня тут уважают?
И тут дверь как шандарахнет меня по загривку! Я пулей влетаю головой другу в живот, и мы заваливаемся с ним в обнимку. Я даже понять ничего не успел! Вот я там, и вот я – здесь. А друг лежит подо мной и задыхается от смеха. Он-то все видел!
Этой же компанией мы – я, мой друг Влад Рудяев и наш общий приятель Серёга Камышев – учудили нечто такое, что до сих пор не выходит из памяти. Немного поддав для сугреву - дело опять зимой и снова метёт, но слабенько – прогуливаемся на свежем воздухе. Смотрим, буксует «Жигуль» (то был примерно 1980 год). Дверь водителя открывается, вылезает мужик:
- Парни, помогите!
Ну, а мы что? Мы завсегда рады помочь. Пристроились у багажника. Мужик сел за руль. Газует-газует, мы припотели, а машина - ни с места. Никак! Мужик снова вылез, подошёл к нам, постоял, посмотрел и говорит задумчиво:
- Вообще-то я толкнуть просил, а не поднять.

Цепь воспоминаний не прерывается и на этом. Те же лица: Серёга, Влад и я. Но декорации другие: осень, сентябрь, пасмурно, моросит дождик. Однако настроение у нас солнечное: идём в гости к девчонкам. Затарились так, что всё в две сумки, которые у нас были, не влезло. Бутылку шампанского я поволок в руках. А путь наш пролегал мимо дома Влада. И что-то там ему потребовалось: то ли надеть чего-то, то ли, наоборот, снять. Он побежал домой, мы остались на крыльце ждать. Сумку свою Влад доверил Серёге. Зря! Он забыл, что у меня с детства дурная привычка: играть с не очень объёмными вещами, перекидывая их с руки на руку. Мячики, ножики, кирпичи, дубинки. У Серёги обе руки заняты, у меня – одна. Разве мог я упустить шанс поиграть бутылкой? Мог, конечно, но дело в том, что играться я начал совершенно безотчётно, автоматически. Долго мне сходила с рук моя безалаберность. Вот уже и Влад показался в дверях. И в этот момент я делаю неловкое движение (Влад виноват – отвлёк), и бутылка – бах! – разбивается у наших ног. Воздух ароматизируется.
- Ну, ты гад! – отметая мои оправдания, говорит Влад. – Пошли за новой! Сейчас только за сумкой сбегаю.
После вторичного посещения магазина мне доверяют нести уже только хлеб, колбасу, консервы какие-то. У Серёги винцо и водочка, у Влада – две бутылки шампанского. Влад долго бурчит по поводу кривых рук у некоторых. Но в конце приходит к философскому выводу, что та бутылка не пала бессмысленной жертвой. Не разбейся она, мы не купили бы вместо неё сразу две. Две же больше, чем одна. А значит - лучше!
Приближаемся к цели нашего путешествия. На пути препятствие – вход в подъезд. Над входом – козырек. Одним концом он упирается в стену дома, а другой поддерживают две металлические трубы. Серёга идёт первым. Он штурман, поскольку знает, куда идти. Мы с Владом впервые заходим в эту гавань. Я иду вторым. Миную рифы металлических труб, сзади слышу: дзынь! Оборачиваюсь. Влад стоит и чешет затылок. Снова в воздухе знакомый аромат, а сумка делает кап-кап. Плачет, родная. Кидаюсь к ней, заглядываю и вижу, что одна бутылка цела. От души отлегает. Мы с Серёгой хохочем, а Влад отбивается:
- Да чего вы, чего вы? Не знаю я, как она хряснулась!
Хорошо быть молодым!

Всё-таки странная штука – человеческая память. По каким ориентирам она двигается? Какой сигнал отправляет её в путь? Горести, радости, счастье, страдания причудливо смешиваются между собой. Но всё это – было. И всё это – прошло.

Сообщение отредактировал Astragal - 22.4.2013, 13:26

[ФК Вдребезги]

тыща прочтений за 2 дня)

был бы плохой писулей-не читали бы наверно


Сообщение отредактировал ФК Вдребезги - 23.4.2013, 16:39

[nntt]

не все еще прочел , но очень интересно.

[berserk sea]

классно написано!
постоянно находишься в интересе без желания свернуть чтение...

и сам стиль написания привлекает внимание, и с т.зр. того, что я сам играл, и играл на многих позициях - каковы бывают трудовые или нежданные голы тоже знаю не понаслышке... да плюс сам и на ленточке был - пенальти а ля Игорь Беланов приходилось вытягивать!!!!

Astragal

[ФК Вдребезги]

Приятно читать,особенно когда пишеш в стиле Довлатова,которого я очень люблю.)