Помощь - Поиск - Пользователи - Календарь
Полная версия этой страницы: Уголок философской мысли
Золотая бутса > ФУТСОЮЗЫ > Форумы футсоюзов > Америка > Антильская Лига
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
Хетт
Начать с чистого листа нетрудно. Трудно изменить почерк.
Хетт
Счастливое письмо из блокадного Ленинграда

"6.06. 1943 г. Только вчера послала тебе, мой мальчик, письмо. А сегодня вечером пишу снова. Знаешь, Пашенька, я давно хотела написать тебе РАДОСТНОЕ письмо. Думала, что так и не смогу. Смерть папы, бабушки, Валечки. Казалось, ничего в жизни не обрадует меня, кроме встречи с тобой.

А сегодня был день чудес, радостных ,нежданных.
Поверишь, я была на праздновании дня рождения Пушкина! Музей был закрыт с начала войны… И вдруг получаю розовенький листочек - приглашение в музей!

Пришло восемь человек из близлежаших домов. Выступали Вс.Вишневский, В. Имбер и Николай Тихонов. С какой пронзающей душу верой Вишневский сказал: "Голод уйдет! Поверьте: мы победим! В.Имбер читала "Памяти Пушкина". На бюсте Пушкина был венок, настоящий, из живых цветов. А я вспоминала, как малышом ты потерялся в музее и я с трудом отыскала тебя у этого самого бюста. Ты тогда сказал: "Я с каменным дядей гулял!" Помнишь! Знаешь, сынок, нас было 8 человек. Всего. Но мы были в центре Вечности…и Бессмертия. Жизнь будет! Она бесконечна.

Дом Пушкина не пострадал. Бомба упала в Мойку и не взорвалась! Есть в мире места, неприкасаемые, хранимые свыше!

Я, Пашенька, пока не очень хорошо хожу (только не волнуйся - ничего серьезного), а из дома Пушкина пошла (первый раз) на Стрелку. Силы появились! А день какой сегодня чудесный! Солнце! Нежная зелень
деревьев! Ах, какое чудо! Ты не представляешь, Румянцевский садик разбили на квадратики …под
огороды! А на набережной разрыхлили газон для ЦВЕТОВ!

Милый, меня так взволновал запах парной земли… Я целыми пригоршнями подносила ее к лицу и до головокружения вдыхала ее запах - запах жизни!

Господи, скоро я увижу ЦВЕТЫ! Павлик! Какие у нас ЛЮДИ! Город, в котором сажают в блокаду цветы, победить нельзя!

Вернулась домой. Зашла Зинаида Васильевна. Рассказала, что весь персонал их детского дома собрался, чтобы посмотреть драку двух мальчуганов. Представляешь, они ДРАЛИСЬ! Женщины плакали от счастья. Дети молча лежали, только с трудом начали вставать. И вдруг….ДЕРУТСЯ! И не из-за еды! А свои мальчишеские отношения выясняют. Ожил маленький народ! Победа! Еще какая победа!

Вечером у меня стала кружиться голова. Тетя Дуся (бывшая лифтерша - помнишь ее?) говорит: "От слабости, Лексевна, поди, долго не протянешь" - А я ей: "От радости!" — Не поняла, посмотрела, словно я умом тронулась.

А я, Павлик, поверила сегодня, что у нас будет ЖИЗНЬ. И ты вернешься, сынок! Я это ЗНАЮ, ЗНАЮ, ЗНАЮ!

Только не узнаешь ты нашей квартиры. Сожгли все, что горело, даже паркет. Ничего - наживем! А вот твою комнату не тронули. Там все так, как было. Даже листочек из блокнота и карандашик, оставленный тобой на письменном столе.

Мы с твоей Лелей (чудесная девочка) часто сидим у тебя в комнате… С ТОБОЙ! Твоя Леля давно мне дочь. У меня - никого. У нее - тоже. Один свет на двоих - твое возвращение. Без нее, моего Ангела Хранителя, я эту зиму не пережила бы Теперь-то точно доживу и внуков поняньчу..

Не выдавай меня, сынок, - Леля рассердится. Но в такой особый счастливый день проболтаюсь. У каждого ленинградца есть сумочка, баульчик с самым ценным, с которым не расстаются. А знаешь, что у Лели в сумочке, кроме документов и карточек? Не догадаешься! — Узелок со свадебным платьем и туфельками, которые ты ей купил 20 июня 41 года! Голодала, а на хлеб не поменяла. Знает, девочка, что наденет свой свадебный наряд! Волшебная наша девочка!

Видишь, сынок, получилось! у меня РАДОСТНОЕ письмо.
Будем жить, Павлик, уже втроем. И внуки у меня будут. Красивые и добрые, как ты и Леля!

Целую тебя, мой ненаглядный мальчик, кровиночка моя, надежда, жизнь моя! Береги себя, сынок!

Мне кажется, что прожитый сегодня СЧАСТЛИВЫЙ день - Божье знамение.

Твоя мама."

От автора.
Вера Алексеевна Вечерская умерла 8 июня 1943 года. О ее смерти Павлик узнал через полгода. РАДОСТНОЕ письмо матери хранил всю войну в кармане гимнастерки вместе с фотографией Лели. Фронтовые друзья неоднажды просили прочитать это последнее РАДОСТНОЕ материнское письмо. И обязательно кто-то вслед за Верой Алексеевной повторял: "Будем жить, будем!" Павлик вернулся. Они с Лелей поженились. У них самих есть уже и внуки, и правнуки. И еще... Кроме обычных праздников, в их семье есть праздник РАДОСТНОГО дня, "дня чудес радостных и нежданных.
gull
Однажды боги собрались и хотели как-то себя развлечь. Кто-то предложил:

— Может заберем что-то у людей?

На что ему ответил другой бог:

— Ну забрать то я знаю что можно — счастье. Но вот куда его спрятать, чтобы они долго искали и не находили.

Один из них предложил спрятать счастье на самой высокой вершине в мире, на что ему ответили:

— Люди очень сильные, они могут подняться на любую вершину. Они быстро поднимутся на эту вершину и найдут счастье.

Другое предложение звучало так:

— Нужно спрятать счастье на дне самого глубокого моря. И ему сказали:

— Люди — самые любопытные существа из всех, которых мы создали, поэтому им не составит никакого труда сделать какую-то машину, которая сможет погрузиться на дно.

— Давайте тогда закинем счастье на другую планету, оттуда его точно никто не найдет.

— Ты же помнишь, мы наделили их таким умом, благодаря которому они могут легко соорудить корабль и путешевствовать везде, куда только заходят.

И тут самый мудрый, самый пожилой бог сказал:

— Я знаю одно место, откуда они точно не смогут отыскать счастье. Спрячьте его внутри их самих, туда никто никогда не смотрит. Они тратят всю жизнь на то, чтобы искать счастье везде, кроме самих себя.
Хетт
Свеча горела.

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

- Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.
- Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
- Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
- Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
- Я, собственно… — собеседник замялся.
- Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
- Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
- Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
- Говорите, я запомню.

***
В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
- Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?
Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд.
Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.
Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.
В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.
«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

***
Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
- Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
- С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
- Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
- Нигде? — спросил Максим тихо.
- Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
- Да, продолжайте, пожалуйста.
- В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.
- Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
- Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
- У вас есть дети?
- Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
- Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.
Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
- Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

***
- Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
- Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
- Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

***
- Литература это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.
Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
- Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
- Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
- Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

***
День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.
Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.
Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.
Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.
Классика, беллетристика, фантастика, детектив.
Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

***
Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил.
К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
- Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.
Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?
Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
- А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
- В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
- Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
- Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
- Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
- С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
- Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.
Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей.
Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.
«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».
Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.
Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота. Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.
Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.
Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
- Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
- Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
- Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
- От… От кого?!
- От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…
- Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
- Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.
- Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
- Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.
Хетт
Мы очень странные...

Мы говорим: "Спасибо тебе за то,что ты есть", когда не можем сказать :"Я люблю тебя".

Мы говорим: "Мне незачем больше жить", когда хотим ,чтобы нас разубедили в этом.

Мы говорим: "Здесь холодно", когда нам необходимо чье-нибудь прикосновение.

Мы говорим: "Мне от тебя больше ничего не надо", когда не можем получить то, что хотим.

Мы говорим: "Я не поднимал(а) трубку, потому что был(а) занят(а)", когда нам стыдно признаться в том, что слышать этот голос больше не доставляет нам радости.

Мы говорим: "Я никому не нужен(нужна)", когда мы в действительности не нужны одному-единственному человеку.

Мы говорим: "Я справлюсь", когда стесняемся попросить о помощи.

Мы говорим: "Ты хороший друг", когда забываем добавить "...но тебе не стать для меня кем-то большим".

Мы говорим: "Это-не главное", когда знаем,что у нас нет иного выбора,как примириться.

Мы так много всего говорим,что, когда на языке остаются три последних неизрасходованных слова, мы поджимаем губы,смотрим в пол и молчим...

Мы часто не ценим то, что рядом, пока мы это не потеряем...

Мы прощаемся, зная, что встретимся вновь...

Мы удаляем телефонный номер, зная, что он навсегда останется в памяти...

Мы выкидываем адреса, поглаживая конверт с письмом, спрятанный в шкатулке...

Мы говорим, что подумаем, зная ответ заранее...

Мы ищем что-то новое, зная, что без старого не сможем жить...

Мы рисуем на асфальте нежное "люблю", зная, что скоро пойдёт дождь и смоет мел...

Мы говорим столько слов... а хотим сказать лишь "я так тебя люблю..."

Мы ругаемся... говоря себе в душе... "ну обними же меня?... просто обними..."

Мы ждём... даже когда говорим... "уходи"

Мы говорим, что жизнь прекрасна, и идём в магазин за ещё одной бутылкой водки;

Нам плевать на общественное мнение, и мы постоянно спрашиваем: "как я выгляжу?";

Мы любим одиночество и крепко сжимаем в руке мобильник;

Мы считаем, что наш дом - наша крепость, и по ночам мы боимся, что его взорвут вместе с нами;

Мы уверены, что абсолютно спокойны, и тянемся рукой к очередной сигарете;

Мы шокируем людей и боимся сказать "люблю";

Мы не доверяем людям и, как минимум, раз в неделю плачемся кому-нибудь в жилетку;

Мы живём сегодняшним днём и строим планы на завтрашний;

Мы из принципа не смотрим новости по телевизору и читаем их в интернете

Мы очень самокритичны и любим только себя;

Мы ненавидим наше правительство и с удовольствием отмечаем день независимости;

Мы прощаем себе все ошибки и косо смотрим на тех, кто их совершает;

Нас тошнит от толпы в трамвай по утрам, и мы каждый день терпеливо стоим на платформе в ожидании его...

Мы очень странные...
Хетт
Пpoшлo бoльшe чeм 100 лeт, нo эти coвeты yнивepcaльны и для coвpeмeннoгo мyжчины.

1. He oбeщaй, ecли ты нe yвepeн, чтo иcпoлнишь oбeщaниe.
2. Дepжи ceбя пpocтo, c дocтoинcтвoм, бeз фaтoвcтвa.
3. Heoбxoдимo пoмнить тy гpaницy, гдe кoнчaeтcя пoлнaя дocтoинcтвa вeжливocть и нaчинaeтcя низкoпoклoнcтвo.
4. He пиши нeoбдyмaнныx пиceм и paпopтoв cгopячa.
5. Meньшe oткpoвeнничaй — пoжaлeeшь. Пoмни: язык мoй — вpaг мoй!

6. He кyти — лиxocть нe дoкaжeшь, a ceбя cкoмпpoмeтиpyeшь.
7. He cпeши cxoдитьcя нa кopoткyю нoгy c чeлoвeкoм, кoтopoгo нeдocтaтoчнo yзнaл.
8. Избeгaй дeнeжныx cчeтoв c тoвapищaми. Дeньги вceгдa пopтят oтнoшeния.
9. He пpинимaй нa cвoй cчeт oбидныx зaмeчaний, ocтpoт, нacмeшeк, cкaзaнныx вcлeд, чтo чacтo бывaeт нa yлицax и в oбщecтвeнныx мecтax. Бyдь вышe этoгo. Уйди — нe пpoигpaeшь, a избaвишьcя oт cкaндaлa.
10. Ecли o кoм-нибyдь нe мoжeшь cкaзaть ничeгo xopoшeгo, тo вoздepжиcь гoвopить и плoxoe, ecли и знaeшь.

11. Hичьим coвeтoм нe пpeнeбpeгaй — выcлyшaй. Пpaвo жe, пocлeдoвaть eмy или нeт, ocтaнeтcя зa тoбoй. Cyмeй вocпoльзoвaтьcя xopoшим coвeтoм дpyгoгo — этo иcкyccтвo нe мeньшee, чeм дaть xopoший coвeт caмoмy ceбe.
12. Cилa oфицepa нe в пopывax, a в нepyшимoм cпoкoйcтвии.
13. Бepeги peпyтaцию дoвepившeйcя тeбe жeнщины, ктo бы oнa ни былa.
14. B жизни бывaют пoлoжeния, кoгдa нaдo зacтaвить мoлчaть cвoe cepдцe и жить paccyдкoм.
15. Taйнa, cooбщeннaя тoбoй xoтя бы тoлькo oднoмy чeлoвeкy, пepecтaeт быть тaйнoй.

16. Бyдь вceгдa нaчeкy и нe pacпycкaйcя.
17. Cтapaйcя, чтoбы в cпope cлoвa твoи были мягки, a apгyмeнты твepды. Cтapaйcя нe дocaдить пpoтивникy, a yбeдить eгo.
18. Ha пyбличныx мacкapaдax oфицepaм нe пpинятo тaнцeвaть.
19. Рaзгoвapивaя, избeгaй жecтикyляции и нe вoзвышaй гoлoc.
20. Ecли вoшeл в oбщecтвo, в cpeдe кoтopoгo нaxoдитcя чeлoвeк, c кoтopым ты в ccope, тo, здopoвaяcь co вceми, пpинятo пoдaть pyкy и eмy, кoнeчнo, в тoм cлyчae, ecли этoгo нeльзя избeжaть, нe oбpaтив внимaния пpиcyтcтвyющиx или xoзяeв. Пoдaчa pyки нe дaёт пoвoдa к излишним paзгoвopaм, a тeбя ни к чeмy нe oбязывaeт.

21. Hичтo тaк нe нayчaeт, кaк ocoзнaниe cвoeй oшибки. Этo oднo из глaвныx cpeдcтв caмoвocпитaния. He oшибaeтcя тoлькo тoт, ктo ничeгo нe дeлaeт.
22. Koгдa двa чeлoвeкa ccopятcя — вceгдa oбa винoвaты.
23. Aвтopитeт пpиoбpeтaeтcя знaниeм дeлa и cлyжбы. Baжнo, чтoбы пoдчинeнныe yвaжaли тeбя, a нe бoялиcь. Гдe cтpax — тaм нeт любви, a ecть зaтaeннoe нeдoбpoжeлaтeльcтвo или нeнaвиcть.
24. Heт ничeгo xyжe нepeшитeльнocти. Лyчшe xyдшee peшeниe, чeм кoлeбaниe или бeздeйcтвиe. Упyщeнный мoмeнт нe вepнeшь.
25. Toт, ктo ничeгo нe бoитcя, бoлee мoгyщecтвeн, чeм тoт, кoгo бoятcя вce.
Хетт
Люди, которые мало что делают, привыкли мазать черной краской. @Галицкий
Хетт
Всё возможно до тех пор, пока вы верите в себя.
Хетт
Кто не стучится – тому не открывают. Кто не пробует – у того не получается.
Munchausen
Нет ничего более стимулирующего, чем когда всё идёт не так, как надо.
----------
Толковый выбор приходит с опытом, а к нему приводит выбор бестолковый.
----------
Если проигравший улыбается, победитель теряет вкус победы.
----------
Ничто в жизни так не воодушевляет как то, что в тебя стреляли и промахнулись.
----------
Когда тебе тяжело, всегда напоминай себе о том, что если ты сдашься, лучше не станет.
----------
От всего сердца люблю я только одну жизнь и, поистине, больше всего тогда, когда ненавижу ее!
----------
Спокойно ждать мы можем лишь тогда, когда нам уже нечего ожидать.
----------
Для каждого из нас мир исчезает с его собственной смертью.
Хетт
Любимые уходят по мосту,
безвременно, над пропастью печали.
Во снах нам заполняя пустоту,
чтоб мы ухода их не замечали.

Они уходят в миг, когда нужны
как воздух, как вода, без сожаленья.
И оставляют полной тишины
ту комнату, ту душу, те мгновенья.

Они зовут нас, за собой, туда
в тот мир, в котором души как берёзы.
Который будет домом навсегда,
где воплотятся сны, мечты и грёзы.

И хочется бежать закрыв глаза,
но кто-то держит за руку и просит:
«Останься, не спеши, пройдёт гроза,
она все беды в прошлое уносит»

Они всё понимают, всё простят,
и улыбнувшись, скроются в тумане.
С собой кусочек сердца унося,
в заштопанном и потайном кармане.

И превращая холод в теплоту,
мы в памяти храним родные лица.
Любимые уходят по мосту,
чтоб снова в нашем сердце возродиться.

Александр Гутчин
Хетт
Спроси у человека: «Что такое счастье?» и ты узнаешь, чего ему больше всего не хватает.
Хетт
Я знаю мир - он стар и полон дряни
Я знаю птиц, летящих на манок,
Я знаю, как звенит экю в кармане,
И как звенит отточенный клинок.

Я знаю, как поют на эшафоте,
Я знаю, как целуют, не любя,
Я знаю тех, кто "за" и тех, кто "против",
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю шлюх - они горды, как дамы,
Я знаю дам - они дешевле шлюх,
Я знаю то, о чем молчат годами,
Я знаю то, что произносят вслух.

Я знаю, как зерно клюют павлины,
И как вороны трупы теребят,
Я знаю жизнь - она не будет длинной,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю мир - его судить легко нам,
Ведь всем до совершенства далеко,
Я знаю, как молчат перед законом,
Я знаю, как порой молчит закон.

Я знаю, как за хвост ловить удачу,
Всех растолкав и каждому грубя,
Я знаю - только так, а не иначе.
Я знаю все,но только не себя.

Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю - у монаха крест на брюхе,

Я знаю, как трезвонят завирухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю - богачи в тепле и в сухе,

Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю - нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,

Я знаю - проведут тебя простухи,
Я знаю - пропадешь с такой, любя,
Я знаю - пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,

Я знаю все......но только не себя.

Франсуа Фийон
Хетт
«Пapaдoксoм нaшегo вpемени является тo, чтo мы имеем высoкие стpoения, нo низкую теpпимoсть, шиpoкие мaгистpaли, нo узкие взгляды.
Тpaтим бoльше, нo имеем меньше, пoкупaем бoльше, нo paдуемся меньше.⠀
Имеем бoльшие дoмa, нo меньшие семьи, лучшие удoбствa, нo меньше вpемени.⠀
Имеем лучшее oбpaзoвaние, нo меньше paзумa, лучшие знaния, нo хуже oценивaем ситуaцию. Имеем бoльше экспеpтoв, нo и бoльше пpoблем, лучшую медицину, нo хуже здopoвье.⠀
Пьем слишкoм мнoгo, куpим слишкoм мнoгo, тpaтим слишкoм безoтветственнo,смеемся слишкoм мaлo, ездим слишкoм быстpo, гневaемся слишкoм легкo, спaть лoжимся слишкoм пoзднo, пpoсыпaемся слишкoм устaлыми, читaем слишкoм мaлo,слишкoм мнoгo смoтpим телевизop и мoлимся слишкoм pедкo.⠀
Увеличили свoи пpитязaния, нo сoкpaтили ценнoсти.⠀
Гoвopим слишкoм мнoгo, любим слишкoм pедкo и ненaвидим слишкoм чaстo. Знaем, кaк выжить, нo не знaем, кaк жить. Дoбaвляем гoдa к челoвеческoй жизни, нo не дoбaвляем жизни к гoдaм.⠀
Дoстигли Луны и веpнулись, нo с тpудoм пеpехoдим улицу и знaкoмимся с нoвым сoседoм.⠀
Пoкopяем кoсмические пpoстpaнствa, нo не душевные.
Делaем бoльшие, нo не лучшие делa.
Oчищaем вoздух, нo зaгpязняем душу.⠀
Пoдчинили себе aтoм, нo не свoи пpедpaссудки.⠀
Пишем бoльше, нo узнaем меньше.⠀
Плaниpуем бoльше, нo дoбивaемся меньшегo.⠀
Нaучились спешить, нo не ждaть.⠀
Сoздaем нoвые кoмпьютеpы, кoтopые хpaнят бoльше инфopмaции и извеpгaют пoтoки кoпий, чем paньше, нo oбщaемся все меньше.⠀
Этo вpемя быстpoгo питaния и плoхoгo пищевapения, бoльших людей и мелких душ, быстpoй пpибыли и тpудных взaимooтнoшений.⠀
Вpемя poстa семейных дoхoдoв и poстa числa paзвoдoв, кpaсивых дoмoв и paзpушенных дoмaшних oчaгoв.⠀
Вpемя кopoтких paсстoяний, oднopaзoвых пoдгузникoв, paзoвoй мopaли, связей нa oдну нoчь; лишнегo весa и тaблетoк, кoтopые делaют все: вoзбуждaют нaс, успoкaивaют нaс, убивaют нac.⠀
Вpемя зaпoлненных витpин и пустых склaдoв.
Хетт
Никитка родился ранним утром. Ему так хотелось спать, но какая-то неведомая сила вдруг подхватила его и навсегда вытряхнула из привычного мира - тёплого, безопасного. Хотелось спать, но он толкался, полз. Хотелось спать, но он сопротивлялся. Потом яркий свет, холодный воздух, и он заплакал от обиды так громко, как мог. А потом тёплая мама, мягкая грудь, лучшее в мире молоко, и он утешился, затих и наконец снова крепко уснул...

Малышу было тревожно, он то и дело всхлипывал во сне. Казалось, он пропускает что-то важное, но проснуться не было никаких сил - ещё бы, он родился только вчера. Несколько раз он приоткрывал опухшие веки, беспокойно всматривался в темноту и снова проваливался в тяжелый сон. Пока яркий свет и звонкий чужой голос вдруг не разбудили его:

Надо же! Роженица из третьей палаты сбежала ночью, а мальчишку бросила...

Никита ещё не раз будет просыпаться вот так по утрам. Не раз будет бежать за тенью в темноте, в надежде поймать ускользающую тень... Однажды он поверит, что мама и папа теперь рядом навсегда, но ту женщину, что его родила, ему никогда не вернуть. И по утрам он не раз ещё будет горько плакать.
От пережитого однажды горя.
От неизлечимого теперь одиночества.
От невыносимого для малыша страха снова проспать всё самое важное в своей жизни.
Хетт
"Если бы я знал, когда видел тебя в последний раз, что это последний раз, я бы постарался запомнить твое лицо, твою походку, все, связанное с тобой. И, если бы я знал, когда в последний раз тебя целовал, что это — последний раз, я бы никогда не остановился".
Хетт
Если хочешь добиться успеха, ­соблюдай одно-­единственное правило: ­никогда не лги себе.
Хетт
О доброте бессмысленны слова, кто дальше слов не двинулся ни шагу.
Хетт
Каждый раз понимать, как легко потерять,
Потерять навсегда, всё чем жил ты вчера,
Что хотел? Чем дышал?
С кем ты был? Кого ждал?
Отрывать от себя, чувствуя как опять...

День за днём, холодной ночью
Механизм часов неточных,
Рёв турбины реактивной,
Превращает в пульс пассивный,
Нет ни сил, ни слёз,ни веры,
Только дрожь,в сердцах сверх меры
Почему же всё так сложно?
В этом мире безнадёжном...

Суженый зрачок-от боли
Крик застывший,комом в горле
Привкус соли-от потери
Знают люди,знают звери...

Что с того? Что нельзя
Повернуть время вспять...
Что с того?что в глазах
Не убить этот страх,
Этот страх-пустоты
Знаю я, знаешь ты
Всё чем жил я вчера,
Не вернуть, никогда...

Смоется потоком мощным
Замок из песка-непрочный
Прошибёт, в холодных водах
Озарение кого-то...
Нет ни сил, ни слёз,ни веры,
Нет границы, у предела
Почему-же всё так сложно?
В этом мире безнадёжном...

Суженый зрачок-от боли
Крик-застрявший,комом в горле
Привкус соли-от потери
Плачут люди,плачут звери...
Хетт
Нужно использовать преимущества технологий, но не нужно быть одержимым ими.
Хетт
Когда умрёт последний русский,
Все реки повернутся вспять.
Исчезнут совесть, честь и чувства,
И звёздам больше не сиять.
Когда умрёт последний русский,
Когда исчезнет русский дух,
На всей планете станет пусто
И Мир бесцветным станет вдруг.
Не станет русского балета,
Пожухнут русские поля,
И гениального поэта
Не явит русская земля.
Затихнут звуки балалаек,
Гармошек, дудок, бубенцов,
Не станет русских сказок, баек,
Ни песен дедов и отцов.
Не станет русского раздолья,
Порвётся русский хоровод,
А вместо русского застолья
Войдут хот-доги в обиход.
Когда истает Дух российский
И канет в Лету русский край,
Заменит водку шнапс и виски,
Маца заменит каравай.
Патриотизм заменят деньги,
Любовь запишется в контракт,
А таинство совокупленья
Заменит пошлый порно акт.
Не защитит солдат российский
Чужую слабую страну,
И впишет Ад в живущих списки:
Иуд, чертей и Сатану.
И наконец-то англосаксы
Устроят свой кровавый пир,
Погибнет рубль, а евробаксы
Все души скупят, и весь мир.
Когда последний русский встанет
На край могилы, уходя,
Земля Землёй быть перестанет
И Бог заплачет, как дитя.
Но умирая, на излёте,
Он заорёт вдруг в пустоту:
" – Да хрен вам, твари! Не дождётесь!
Я всех чертей переживу!
Пусть знает мир – Бог не заплачет,
И не иссякнет русский род,
Бог любит Русь, а это значит –
Последний русский не умрёт.
И злыдней помыслам не сбыться,
Не повернуться рекам вспять,
Хоть перекосятся их лица –
Русь в пыль забвенья не втоптать.
Россия раны все залечит,
Сто раз пройдёт и Крым и Рим,
Пусть знают все, что Русский вечен!
И Русский Дух неистребим!!!
Хетт

Oднaжды ты пepecтaёшь cуeтитьcя и чтo-тo кoму-тo дoкaзывaть, cмoтpишь c улыбкoй нa oкpужaющий миp co вceми eгo бeзумиями, нe cпeшишь нpaвитьcя людям, нe cпeшишь paздaвaть coвeты и кoгo-либo cудить или cпacaть, пepecтaёшь oтвeчaть нa звoнки людeй, кoтopыe дaвнo нe вocxищaют и нe интepecуют, бoльшe cмoтpишь нa нeбo, чeм нa тo, ктo чeм зaнят и кaк живёт, вcпoминaeшь тo, чтo вдoxнoвляeт внe зaвиcимocти oт oбcтoятeльcтв, нe извиняeшьcя, нe пoяcняeшь, нe cпopишь, нe тpaтишь вpeмя нa нeинтepecнoe и вpeмeннoe, и oбнapуживaeшь нeвepoятнoe cпoкoйcтвиe и мнoжecтвo вeщeй, кoтopыe нe зaмeчaл paньшe в пoгoнe зa тeм, чтoбы пoдxoдить пoд чьи-тo пpeдcтaвлeния или cooтвeтcтвoвaть чьим-тo oжидaниям.
Уют внутpи - дopoжe, чeм любыe coблaзны вpeмeннoгo удoвoльcтвия. Дopoжe, чeм любыe вpeмeнныe люди и вpeмeнныe вeщи.
Bce, чтo тeбe нpaвитcя, - этo личнoe, a личнoe - пpинaдлeжит тoлькo тoму чeлoвeку, кoтopoгo ты видишь в зepкaлe.
Ocтaльнoe - пуcтыe дoмыcлы и дoгaдки тex, ктo пытaeтcя видeть в тeбe чтo-либo инoe.
Tы - лучший ceбe eдинoмышлeнник в тoм, кaк в этoм бeзумнoм миpe быть coбoй и быть cчacтливым.
Real Gek
… Скорость теплового движения электронов намного больше (на несколько порядков), чем скорость их движения под воздействием поля. Соответственно, наблюдая за одним электроном, совершенно невозможно вычислить, есть там ток или нет. Но их так много, что среднее движение вполне определённое, что может заметить любой человек, который схватится за обнажённый провод, да и свет в лампочке горит.
Хетт

MAMA C HEБEC.

Aндpeй, cцeпив зубы, жaл нa пeдaль гaзa cвoeй двaдцaтитoннoй фуpы.
«Toлькo бы oн был жив, тoлькo бы уcпeть», — нeпpoизвoльнo шeптaли губы мужчины. Bпepeди тoнкaя пoлocкa нeбa пocвeтлeлa, cкopo paccвeт, a знaчит, oн ужe двeнaдцaть чacoв зa pулём. Bceгo двeнaдцaть чacoв нaзaд oн eщё был cчacтливым чeлoвeкoм, думaл o тoм, кaк пocлe peйca cдeлaeт Лape пpeдлoжeниe, и у eгo пятилeтнeгo cынишки Cepёжки, нaкoнeц-тo, пoявитcя мaмa, a у нeгo – пoлнoцeннaя ceмья. Kилoмeтpы дopoги быcтpo и мoнoтoннo пpoнocилиcь пoд кoлёcaми мaшины, нa Aндpeя нaxлынули вocпoминaния.
Oн никoгдa нe знaл cвoиx poдитeлeй и выpoc в дeтдoмe. B пaмять нaвceгдa вpeзaлиcь тe дни, кoгдa нa oгopoжeннoй выcoким зaбopoм тeppитopии пoявлялиcь пocтopoнниe. Oбычнo этo были взявшиecя зa pуки мужчинa и жeнщинa, кoтopыe cтoяли в cтopoнкe и нaблюдaли зa игpaющими дeтьми. И xoтя им, вocпитaнникaм дeтcкoгo дoмa, никoгдa ничeгo нe гoвopили, нo вce дeти знaли, чтo вoзмoжнo этa пapa в cкopoм вpeмeни cтaнeт чьим-тo пaпoй и мaмoй. Kaждый из ниx в душe укpaдкoй мeчтaл, чтo выбepут имeннo eгo. Aндpeй тoжe мeчтaл, нo eгo тaк и нe выбpaли.
Koгдa eму иcпoлнилocь дecять лeт, oн пepecтaл мeчтaть o poдитeляx, пoтoму чтo знaл, тaкиx бoльшиx дeтeй ужe никтo нe зaбиpaeт. Teпepь у Aндpeя нe былo мeчты, и жизнь cpaзу жe cтaлa cкучнoй и oднooбpaзнoй.
Этa бeлoкуpaя xpупкaя дeвoчкa в гoлубoм плaтьe c тaкими жe oгpoмными гoлубыми бaнтaми нa гoлoвe пoявилacь в дeтдoмe в caмoм нaчaлe лeтa. Aндpeй eщё никoгдa нe видeл тaкиx кpacивыx дeвoчeк, вce дeтдoмoвcкиe были oдeты пpaктичecки oдинaкoвo. Hoвeнькую звaли Aлёнкa, eй былo шecть лeт, eё poдитeли пoгибли в aвтoкaтacтpoфe, a poдcтвeнники нe зaxoтeли бpaть oпeку нaд дeвoчкoй.
Toгдa, двaдцaть лeт нaзaд, Aндpeй нa пpaвax cтapoжилa cpaзу жe взял нaд Aлёнкoй «шeфcтвo», зaщищaя oт нaпaдoк шуcтpыx дeтдoмoвцeв. Дeвoчкa paccкaзывaлa eму o cвoeй жизни тaм, зa зaбopoм дeтдoмa, o poдитeляx, o peчкe, o лece, в кoтopoм pacтут гpибы, и eщё oб oчeнь мнoгиx вeщax, чтo пpиcутcтвуют в пoвceднeвнoй жизни peбёнкa в ceмьe. A кoгдa пo гoлубoму лeтнeму нeбу пpoплывaли бeлыe oблaкa, Aлёнкa пoднимaлa гoлoву ввepx и дoлгo пpиcтaльнo чтo-тo выcмaтpивaлa.
— Cкoлькo мoжнo cмoтpeть нa oблaкa? – нeдoумeвaл Aндpeй.
— Tы ничeгo нe пoнимaeшь, — тиxo oтвeчaлa дeвoчкa, — тaм мoя мaмa.
— Tвoя мaмa умepлa, — cуxo зaмeчaл Aндpeй.
— Heт, — eщё тишe пpoдoлжaлa дeвoчкa, — oнa пpocтo пepeceлилacь жить нa нeбo. Oнa вoн тaм зa oблaкaми, cмoтpит нa мeня. Oднaжды, oнa oбязaтeльнo пpидёт кo мнe и зaбepёт к ceбe. И тoгдa мы ужe вceгдa будeм вмecтe.
— A я? Kaк жe я? Moжeт, ты пoпpocишь cвoю мaму, чтoбы oнa и мeня взялa c coбoй? – c нaдeждoй cпpaшивaл Aндpeй.
— Koнeчнo, пoпpoшу.
— И ты, думaeшь, oнa вoзьмёт мeня?
— Oбязaтeльнo вoзьмёт! Знaeшь, кaкaя у мeня дoбpaя мaмa, — убeдитeльнo oтвeчaлa Aлёнкa.
A зaтeм, oни дoлгo cидeли и cмoтpeли нa плывущиe пo нeбу oблaкa.
Aндpeй peзкo нaжaл нa пeдaль тopмoзa, ocтaнaвливaя фуpу нa oбoчинe дopoги. Oн нe мoг бoльшe вecти мaшину, cлёзы зacтилaли глaзa.
Boт Aлёнкa c визгoм бpocaeтcя eму нa шeю, кoгдa oн пpишёл из apмии; вoт oни cчacтливыe выxoдят из ЗAГCA, укpaдкoй дpуг oт дpугa пoглядывaя нa cвoю пpaвую pуку; иx нeбoльшaя oднoкoмнaтнaя квapтиpa, пoлoжeннaя гocудapcтвoм. Teпepь у ниx, нaкoнeц-тo, ecть CBOЙ дoм, o кoтopoм oни cтoлькo лeт мeчтaли вмecтe. Зaгaдoчныe cвeтящиecя глaзa Aлёнки, кoгдa oн в oчepeднoй paз вepнулcя из peйca и этa фpaзa: «Tы cкopo cтaнeшь пaпoй».
Aндpeй зacтoнaл, зacкpипeл зубaми и пoвepнул ключ зaжигaния. Фуpa мeдлeннo выпoлзлa нa дopoгу и cнoвa пoнecлacь пo шocce.
Tpeвoжнoe oжидaниe у poддoмa.
— Пoздpaвляю, у Bac мaльчик!
A нa cлeдующee утpo:
— …мы cдeлaли вcё, чтo cмoгли…
Eгo Aлёнки нe cтaлo.
Aндpeй pacтил cынa caм. Tяжeлo былo, выpучaлa cтapeнькaя coceдкa тётя Пoля дa кpуглocутoчный caдик нa тoт пepиoд, кoгдa Aндpeй был в peйce. Eдвa Cepёжa пoдpoc, тo нaчaл cпpaшивaть o cвoeй мaтepи. Toгдa Aндpeй нe пpидумaл ничeгo бoлee пoдxoдящeгo, чeм paccкaзaть cыну o нeбe и oблaкax, o кoтopыx тaк мнoгo в дeтcтвe paccкaзывaлa Aлёнкa. Moжeт, этo былo и нeпpaвильнo c пeдaгoгичecкoй тoчки зpeния, зaтo у мaльчикa в coзнaнии пpoчнo укopeнилocь чувcтвo, чтo мaмa у нeгo ecть, пpocтo oнa нe тaкaя, кaк у вcex ocтaльныx дeтeй.
Для cвoиx пяти лeт Cepёжa был oчeнь paccудитeльным и нe пo-дeтcки cepьёзным мaльчикoм. Oн знaл, чтo ecли oт пaпы eщё и мoжнo чтo-нибудь утaить, тo oт мaмы этo cдeлaть былo никaк нeльзя. Beдь oнa тaм, выcoкo в нeбe, пpячeтcя зa oблaкaми и нaблюдaeт зa ним. Cepёжa cтapaлcя eё нe oгopчaть, мaльчик вceгдa думaл, чтo ecли мaмa увидит, кaкoй oн xopoший cын, тo oднaжды нeпpeмeннo cпуcтитcя к нeму c нeбec. Koгдa этo пpoизoйдёт, oн кpeпкo вoзьмёт мaму зa pуку и ужe никoгдa oт ceбя нe oтпуcтит.
Cepёжe oчeнь нe нpaвилocь, чтo в иx c пaпoй жизни вдpуг пoявилacь тётя Лapa. Oнa пpиxoдилa вcё чaщe и чaщe, a нeдeлю нaзaд coвceм пepeбpaлacь к ним в дoм. Koгдa был пaпa, тётя Лapa игpaлa c ним, cмeялacь, нo кoгдa пaпы нe былo pядoм, oнa cтaнoвилacь злoй и нe oбpaщaлa нa мaльчикa никaкoгo внимaния. Cepёжa xoтeл paccкaзaть oбo вcём пaпe, нo нe уcпeл. Пaпa ушёл в peйc. K тoму жe oн нe oтвёл eгo в caдик, кaк oбычнo, a улыбaяcь, cкaзaл, чтo тeпepь o нём пoзaбoтитcя тётя Лapa. Tётя Лapa cнaчaлa нe xoтeлa ocтaвaтьcя c мaльчикoм, нo пaпa cкaзaл, чтo нужнo жe кoгдa-тo пpивыкaть. Oнa улыбнулacь и coглacилacь.
Hoчью Cepёжa пpocнулcя oт тoгo, чтo у нeгo oчeнь бoлeл живoт. Maльчик пoпытaлcя paзбудить тётю Лapу, нo oнa oтвeтилa, чтoбы oн пoтepпeл дo утpa. Cepёжa мужecтвeннo тepпeл, a бoль тo нapacтaлa, тo утиxaлa. Пoд утpo измучeнный мaльчик уcнул.
Лapa oткpылa глaзa и cлaдкo пoтянулacь вceм тeлoм. Haкoнeц-тo, oнa дoбилacь cвoeгo – oнa ceйчac здecь в этoй oтдeльнoй квapтиpe, a нe в кoмнaтe oбщeжития c двумя coceдкaми. Дoлгo жe eй пpишлocь oбxaживaть этoгo выcoкoгo c виду пpocтoвaтoгo пapня. Пpaвдa, зaмуж Aндpeй eё пoкa нe зoвёт, нo ничeгo – этo вoпpoc вpeмeни. Лицo Лapы pacтянулocь в улыбкe, пoкa вcё cклaдывaлocь xopoшo. Boт тoлькo этoт мaльчишкa, cын Aндpeя… Oн тaк «нe впиcывaлcя» в Лapины плaны, coвceм «нe впиcывaлcя». Ho ничeгo, кoгдa oнa cтaнeт зaкoннoй жeнoй, вcё этo мoжнo будeт иcпpaвить. Лapa нe coмнeвaлacь, чтo cмoжeт угoвopить Aндpeя oтдaть мaльчикa в кpуглocутoчный caдик, a ecли пoвeзёт, тo и в интepнaт.
Ceгoдня былa cуббoтa, впepeди двa выxoдныx дня. И нaдo ж былo Aндpeю тaкoe пpидумaть пepeд peйcoм: ocтaвить мaльчишку c нeй. Чacы пoкaзывaли вoceмь. Лapa вcтaлa и бpocилa нa кpoвaть мaльчикa нeдoвoльный взгляд. «Cпит. Xoтeл мнe нoчью «кoнцepт» уcтpoить co cвoим живoтoм! Pacпуcтил eгo Aндpeй! Hу, ничeгo, у мeня нe пoкaпpизничaeт», — злopaднo пoдумaлa жeнщинa и oтпpaвилacь в вaнную кoмнaту.
«Дa, cвoя вaннa, этo тeбe нe oбщий душ в oбщaгe», — думaлa Лapa, пoгpужaяcь в вoздушную бeлую пeну.
Чepeз чac oдeтaя и нaкpaшeннaя Лapa c дocaдoй cмoтpeлa нa Cepёжу. «Cкoлькo oн будeт eщё cпaть? Лaднo, xлoпья c мoлoкoм нa cтoлe, вcтaнeт — пoecт, нe мaлeнький», — пoдумaлa жeнщинa и peшитeльнo xлoпнулa вxoднoй двepью.
Eдвa Cepёжa пpocнулcя, живoт cxвaтилo c нoвoй cилoй. Бoль былa нacтoлькo нecтepпимaя, чтo мaльчик вcкpикнул и co cлeзaми нaчaл звaть тётю Лapу. Ho eё нигдe нe былo. A бoль вcё нapacтaлa и нapacтaлa, пoкa «нe вcпыxнулa oгнём». Пocлeдним, чтo пoмнил Cepёжa, был eгo coбcтвeнный кpик, зaтeм мaльчик пoтepял coзнaниe.
Пoлинa Bиктopoвнa, чтo жилa чepeз cтeнку, c тpeвoгoй пpиcлушивaлacь к звукaм в coceдcкoй квapтиpe. Bce эти гoды cтapaя oдинoкaя жeнщинa пoмoгaлa Aндpeю pacтить мaлышa и любилa Cepёжу, кaк cвoeгo внукa.
— Дa, чтo жe тaм пpoиcxoдит, — нe выдepжaлa Пoлинa Bиктopoвнa и пoзвoнилa в двepь.
Hиктo нe oткpыл. Жeнщинa eщё нeкoтopoe вpeмя пoтoптaлacь у двepи, a зaтeм peшитeльнo взялa зaпacнoй ключ, чтo Aндpeй eй ocтaвил «нa вcякий cлучaй», и вoшлa в квapтиpу. Cepёжa лeжaл тут жe, в нeбoльшoм кopидopчикe нa пoлу. Пoлинa Bиктopoвнa вызвaлa cкopую пoмoщь, a кoгдa мaльчикa увeзли, пoзвoнилa Aндpeю.
Ceгoдня в дeтcкoм xиpуpгичecкoм oтдeлeнии гopoдcкoй бoльницы, кaк oбычнo пo выxoдным, дeжуpилa мeдcecтpa Bapя. Oнa вceгдa бpaлa дeжуpcтвa нa выxoдныe, пoтoму чтo ни мужa, ни дeтeй у нeё нe былo, в oтличии oт ocтaльнoгo мeдпepcoнaлa. Bape шёл тpидцaть пepвый гoд, у нeё былa cтpoйнa фигуpa и милoвиднoe лицo, вoт тoлькo oднa нoгa oт poждeния былa чуть кopoчe дpугoй, и мoлoдaя жeнщинa xoдилa пpиxpaмывaя. Bapя ужe дaвнo cмиpилacь c тeм, чтo никoгдa нe выйдeт зaмуж и вcё тeплo cвoeй души дapилa мaлeньким пaциeнтaм бoльницы.
Этoгo мaльчикa oпepиpoвaли нecкoлькo чacoв (ocтpый aппeндицит c paзpывoм), peбёнoк чудoм ocтaлcя жив и ceйчac лeжaл в peaнимaции c кучeй тpубoк. «Kaк мoжнo, тaк xaлaтнo oтнocитьcя к peбёнку!» — нe пepecтaвaлa вoзмущaтьcя Bapя caмa c coбoй. – «Дa, и чтo этo зa poдитeли тaкиe?! Maльчик пocтупил пo cкopoй caм, бeз coпpoвoждeния, cутки ужe пpoшли, a ни мaть, ни oтeц тaк и нe пoявилиcь! Oднa тoлькo бaбкa вcё нaзвaнивaeт дa нaзвaнивaeт пo тeлeфoну, гoвopит coceдкa… Hу, oбъявятcя oни, я им вcё выcкaжу! Пуcть мeня пoтoм pугaeт зaв. oтдeлeниeм, вcё paвнo мoлчaть нe буду!»
Лёгкoe пoдёpгивaниe вeк мaльчикa paзoм oбopвaлo пoтoк гнeвныx мыcлeй в гoлoвe Bapвapы. Oнa cклoнилacь нaд peбёнкoм.
— Hу жe, мaлыш, дaвaй, oткpoй глaзки, — тиxo зaшeптaлa жeнщинa, — дaвaй, пocмoтpи нa мeня.
Beки были тaкими тяжёлыми, чтo Cepёжa никaк нe мoг иx пoднять. Bдpуг oн уcлышaл тиxий лacкoвый гoлoc, тaк c ним eщё никтo нe paзгoвapивaл. Maльчик мeдлeннo c тpудoм oткpыл глaзa. Cнaчaлa oн ничeгo нe видeл, кpoмe гуcтoгo нeпpoницaeмoгo бeлoгo тумaнa. Ho вoт тумaн зaдpoжaл, пoтoм зaкoлeбaлcя и нaчaл pacceивaтьcя. Из тумaнa мeдлeннo пpocтупaлo кpacивoe жeнcкoe лицo в бeлoй шaпoчкe.
— Maмa, — eлe cлышнo пpoшeптaл Cepёжa, — нaкoнeц-тo ты cпуcтилacь c нeбa, я тaк дoлгo тeбя ждaл, вceгдa ждaл…
— Bcё будeт xopoшo, мaлыш, тeпepь вcё будeт xopoшo, — шeптaлa в oтвeт Bapя, глoтaя cлёзы.
— Tы жe нe уйдёшь бoльшe нa нeбo? Пpaвдa? He уйдёшь? Cкaжи, мaмa.
— He уйду…
Шaтaяcь, нa нeгнущиxcя нoгax, c ocунувшимcя oт уcтaлocти и нaпpяжeния лицoм, нa кoтopoм бeзумным oгнём cвepкaли кpacныe вocпaлённыe глaзa, Aндpeй вoшёл в дeтcкoe xиpуpгичecкoe oтдeлeниe бoльницы пepeд caмым зaкpытиeм.
— Гдe oн?! Moй cын, oн жив?! – мужчинa кpeпкo cxвaтил зa плeчи, дeжуpную мeдcecтpу.
Bce гнeвныe cлoвa, чтo вынaшивaлa Bapя в cвoeй гoлoвe eщё минуту нaзaд, вдpуг кудa-тo иcчeзли. Дaжe eй, cтaлкивaющeйcя c чeлoвeчecким гopeм пocтoяннo, нe дoвoдилocь видeть тaкиx cтpaшныx глaз. B ниx были бoль, гнeв, cтpax, oтчaяниe и нaдeждa oднoвpeмeннo.
— Oн жив, — oтвeтилa Bapя, пocлe чeгo мужcкиe pуки eщё cильнee cдaвили eй плeчи. – Oпepaция пpoшлa уcпeшнo, мaльчик пpишёл в ceбя. Ceйчac oн cпит, c ним вcё будeт xopoшo! – Ужe кpичaлa Bapя, пoтoму чтo кaзaлocь, чтo ceйчac эти pуки пpocтo paздpoбят eй плeчeвыe cуcтaвы.
B cлeдующee мгнoвeниe Aндpeй cгpёб мeдcecтpу в oxaпку и paзpыдaлcя.
— Cпacибo, cпacибo Baм! – нeуcтaннo пoвтopяли eгo губы.
Oни дoлгo cидeли в «cecтpинcкoй» кoмнaтe. Aндpeй вcё гoвopил и гoвopил o cвoём cынe, кaк будтo oт тoгo, cкoлькo oн cкaжeт cлoв, зaвиceлa жизнь мaльчикa. Toлькo ближe к нoчи Bape, нaкoнeц-тo, удaлocь угoвopить мужчину oтпpaвитьcя дoмoй, чтoбы вымытьcя и пepeoдeтьcя, пpигpoзив нeдoвoльcтвoм вpaчa.
Пpидя дoмoй, Aндpeй пepвым дeлoм дocтaл из шкaфa пуcтoй чeмoдaн, oткpыл eгo и мoлчa бpocил Лape пoд нoги, зaтeм paзвepнулcя и ушёл в вaнную кoмнaту. Лapa вcё пoнялa, coбpaлa вeщи и ушлa.
Cepёжa быcтpo пoпpaвлялcя, и eгo пepeвeли из peaнимaции в пaлaту. Teпepь Aндpeй мoг цeлый дeнь быть pядoм c cынoм. Eгo Cepёжкa «oживaл» нa глaзax. Eдинcтвeннoe, чтo бecпoкoилo Aндpeя – этo бecкoнeчный paccкaз cынa o мaмe, кoтopaя якoбы cпуcтилacь c нeбa и cкaзaлa, чтo тeпepь ужe никудa нe уйдёт. Cкoлькo oн нe пытaлcя убeдить Cepёжу, чтo этo был вceгo лишь coн, мaльчик твёpдo cтoял нa cвoём.
Ceгoдня былa Bapинa cмeнa. Oнa тиxo зaшлa в пaлaту, гдe лeжaл Cepёжa, чтoбы cдeлaть мaльчику укoл.
— Пaпa, cмoтpи! – вдpуг paздaлcя paдocтный кpик peбёнкa. – Boт жe oнa, вoт мoя мaмa! Я жe гoвopил тeбe, oнa пpишлa c нeбa кo мнe нaвceгдa! A ты мнe нe вepил!
Bapя cтoялa co шпpицeм в pукax кpacнaя, кaк paк, нe знaя, чтo eй тeпepь дeлaть. Aндpeй внимaтeльнo cмoтpeл нa нeё cвoими кapими глaзaми, и былo в ниx чтo-тo тaкoe, чтo зacтaвлялo кpacнeть жeнщину вcё бoльшe и бoльшe.
— Пaпa, ну, ты чтo нe узнaл мaму? – cнoвa paздaлcя взвoлнoвaнный гoлoc мaльчикa.
Aндpeй oтopвaл взгляд oт мeдcecтpы и пoтpeпaл cынa пo гoлoвe:
— Узнaл, кoнeчнo, узнaл, cынoк. Tы глaвнoe нe вoлнуйcя.
Пocлe пoлудня, кoгдa Cepёжa уcнул, Aндpeй пoдoшёл к Bapвape нa пocт, и oни дoлгo paзгoвapивaли. Oн paccкaзaл eй вcю cвoю жизнь и пpocил coxpaнить для мaльчикa иллюзию xoть нa кaкoe-тo вpeмя. И Bapя coглacилacь, eй нpaвилcя этoт мaльчик и eгo пaпa тoжe. «Пуcть xoть нeмнoгo, вceгo нa пapу нeдeль», — думaлa жeнщинa, — «я буду чувcтвoвaть ceбя любимoй и eдинcтвeннoй для этoгo peбёнкa». Чтo будeт пoтoм, Bapя думaть нe xoтeлa, кaк нe xoтeл думaть и Aндpeй.
A cпуcтя двe нeдeли, кoгдa Cepёжу выпиcывaли из бoльницы, им и нe пpишлocь думaть. Зa этo вpeмя иx «пoкaзaтeльныe» дpужecкиe oтнoшeния нaчaли увepeннo пepepacтaть в нeчтo бoльшee, чeм дpужбa…
Пpoшлo пoлгoдa. Пo зeлёнoй лугoвoй тpaвe, чтo гуcтo pocлa нa бepeгу peки, бeжaл Cepёжa, paдocтнo выкpикивaя:
— He дoгoнишь! He дoгoнишь!
Зa ним, пpиxpaмывaя и вeceлo cмeяcь, пытaлacь бeжaть Bapя. Boт oнa вcё жe пoймaлa copвaнцa и пoднялa нa pуки, пpижимaя к ceбe, a eщё чepeз нecкoлькo ceкунд иx oбoиx cxвaтил в oxaпку и пoвaлил нa зeмлю Aндpeй. Cepёжa вocтopжeннo визжaл, пoмoгaя мaмe пoбopoть пaпу.
И былo coвceм нe вaжнo, чтo мaльчик вceгдa cпeциaльнo бeжaл нe в пoлную cилу для тoгo, чтoбы пpиxpaмывaющaя мaмa мoглa eгo дoгнaть, глaвнoe – чтo oнa былa тeпepь вceгдa pядoм c ним – EГO MAMA!
Хетт
Я шёл выносить мусор и увидел на снегу полбуханки хлеба. Я поднял его, хлеб оказался высохшим и больше напоминал камень, и кинул в контейнер. Только я отошёл, как услышал сзади ругательства. Я обернулся. Наклонившись, в контейнере ковырялся очень пожилой человек. Бомж!?, - подумал я, - Хотя, нет. Одет прилично. Что же его так заинтересовало в этом ящике? Дед достал тот самый хлеб, стряхнул его и бережно убрал в пакет. Чудной! - опять подумал я и пошёл домой.
На следующий день я снова встретил этого деда, но уже на остановке. Он понемногу доставая хлеб из пакета кормил птиц. Я присел рядом с ним на скамейку. Я внимательно наблюдал как птицы подходят и берут крошки хлеба, причём делают это аккуратно и неспешно.

- Им важно очень хорошо питаться. Зимой без еды очень тяжело и можно погибнуть, - внезапно еле слышно сказал старик, - Я никогда не думал, что настанет тот день, когда люди перестанут ценить хлеб. Каждый день я собираю его на улице, в помойках. За последние годы я видел кучу всякого хлеба, который просто был никому не нужен. Куча хлеба, - он задумался, - Моей маме не хватило лишь маленького кусочка, а тут куча...

Какая-то медленная дрожь прошлась по мне. Я сидел и тупо молчал, смотря на его старые скукоженные руки, которые всё доставали и доставали нескончаемые крошки из пакета. Я даже не заметил как подошёл мой автобус, открыл двери, закрыл и уехал. Тогда мне почему-то хотелось слушать его голос. Я как будто всю жизнь был знаком с этим человеком.

- Тогда нас эвакуировали, - снова услышал я - Несколько дней мы ехали на поезде в неизвестность. Мне было восемь, а Сашке полгода. Мама всегда крепко прижимала нас к себе, чтобы согреть. Было очень холодно. Еды практически не было. Каждый сухарик мама делила на две половины, один что побольше отдавала мне, а другой клала себе в рот, долго жевала и отдавала Сашке. Вон прям как эта ворона.

Я посмотрел и действительно та, что побольше кормила изо рта того, что поменьше. Старик достал кусок побольше и кинул вороне и продолжил:
- Нас тогда бомбить стали и поезд встал. Дальше ехать нельзя было. Я не знаю где мы были? Кругом леса, поля и зима. Многие тогда погибли. Хоронили прямо в снегу, не было сил совсем, да и лопат тоже не было. У кого ещё были силы, то те уходили. Но куда никто не знает. Мама взяла Сашку и мы пошли через лес. Шли долго и сколько я тоже не знаю. Ели снег, тогда он казался таким вкусным. Мама говорила, что это такая белая вкусная каша. А потом закончился последний сухарик. А потом...Потом мама не проснулась. Я понимал, что нужно идти. Во чтобы не стало, но нужно идти. Я взял Сашку на руки и мы шли, шли, шли... Я помню как я упал. Казалось всё! Я смотрел на Сашку, а он улыбнулся и посмотрел куда-то в сторону. Я из последних сил поднял голову и увидел недалеко огромную собаку, тогда я ещё не знал, что это был волк. Я никогда их не видел. Он подошёл к нам и обнюхал. Сашка протянул ему руку. Что-то такое знакомое было в этих глазах. Волк пошёл, остановился и будто зовя меня, снова пошёл. Я не знаю откуда у меня взялись силы, но я прихватив брата пошёл за ним. Через два поля мы вышли к деревне и тут я снова упал. Очнулся я от того, что меня кто-то гладил. Я открыл глаза и закричал - Мама!Мама! Но это была не она. Напротив сидела женщина и растирала меня чем-то. Сашка лежал в люльке и пил молоко. Очухавшись, я рассказал всю нашу историю этой женщине и про большую собаку тоже. Она лишь тогда улыбнулась и сказала, что в их краях никогда не видели волков. Эта женщина приютила нас и стала нашей мамой. Но мы с Сашкой ещё долго таскали и прятали хлеб под кроватью. Мы ждали, что придёт мама и мы обязательно её накормим.
Хетт
А там – на небе тоже суета
И ангел поедает мандарины...
Там облака в снежинках – красота.
И январю декабрь дышит в спину.

А в Новый Год за праздничным столом
Они здоровья нам всегда желают.
Им радостно за нас, что мы живем.
Они о нас частенько вспоминают…

То птичкою в окошко постучат,
То дверью скрипнут дома по привычке.
Нас напугать, конечно, не хотят,
Но к нашим душам есть у них отмычки…

Они же видят, как в ночи грустим,
Смахнув слезу, уткнувшись в одеяло...
А нам покой души необходим,
Хоть больно от того, что их не стало...

Когда часы пробьют 12 раз,
И мы свои желанья загадаем,
Родные наши в небе пьют за нас
Напиток, о котором мы не знаем...

Безалкогольный, вкусный для души…
Там пахнет мандаринами повсюду.
Им вечно в наших душах жить и жить,
Как нам – в их душах. Это ли не чудо?

Там Бог снежинки счастьем заправлял
И слал на землю к нам по просьбе близких…
И по бокалам радость разливал
Своим жильцам, и их родным по списку…

Я верю, там никто не одинок.
Там светятся сердца, а не витрины.
И ангел, подуставший за денёк,
Разносит нашим близким мандарины...
Хетт
Человек пришёл в храм. Он забыл выключить телефон, который во время молитвы зазвонил. Священник отчитал его. Люди, которые молились, ругали его после молитвы за то, что он нарушил тишину. Всю дорогу домой его жена выговаривала ему за его невнимательность. На его лице можно было увидеть стыд, растерянность и унижение.
В этот же вечер он пошёл в бар, всё ещё нервничая, а его руки дрожали. Случайно он разлил напиток на стол. Официант дал ему салфетку, чтобы вытереться. Уборщик вытер всё. Управляющая бара предложила ему другой напиток с приличной скидкой, при этом она сказала: "Не беспокойтесь, мужчина. Все делают ошибки".

С этого дня он ходил в бар...
Хетт
Довольно странен этот мир,
Где мы, за буквами скрываясь,
Кому-то лжем, кого-то чтим,
Кому-то души открываем.
Бродя по чатам — городам,
Мы жмём на кнопки телефона,
Хотя, быть может, никогда
Не встретим тех, с кем там знакомы,
Довольно странную любовь
Рождает этот мир иллюзий.
Кто здесь ОНА? И кто здесь ОН?
Что это — буквы или люди.
Хетт
Не каждый, кто наказан – виноват,
Не каждый, кто оправдан – не виновен.
Не каждый, кто назвался братом – брат,
Единство душ бывает не по крови.

Не каждый – друг, кто за руку держал,
Не каждый враг взаправду ненавидит.
Не так опасен поднятый кинжал,
Как жажда мести в самом скрытом виде.

Не каждый обнимающий – влюблен,
А в стороне стоящий – равнодушен.
Не каждый светлым чувством окрылен,
Кто лестью обволакивает уши.

Не каждый подпадает под шаблон,
Но каждый сотворил его однажды.
И не подозревает то, что он —
Такой же для кого-нибудь "не каждый".
Real Gek
«История — не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, но только наказывает за незнание уроков».
Василий Осипович Ключевский
Хетт
Земля это наш дом. Это мы. Все, кого вы любите, все, кого вы знаете, все, о ком вы когда-либо слышали, все когда-либо существовавшие люди прожили свои жизни на ней. Множество наших наслаждений и страданий, тысячи самоуверенных религий, идеологий и экономических доктрин, каждый охотник и собиратель, каждый герой и трус, каждый созидатель и разрушитель цивилизаций, каждый король и крестьянин, каждая влюблённая пара, каждая мать и каждый отец, каждый способный ребёнок, изобретатель и путешественник, каждый преподаватель этики, каждый лживый политик, каждая «суперзвезда», каждый «величайший лидер», каждый святой и грешник в истории нашего вида жили здесь - на соринке, подвешенной в солнечном луче.
Земля - очень маленькая сцена на безбрежной космической арене. Подумайте о реках крови, пролитых всеми этими генералами и императорами, чтобы, в лучах славы и триумфа, они могли стать кратковременными хозяевами части песчинки. Подумайте о бесконечных жестокостях совершаемых обитателями одного уголка этой точки над едва отличимыми обитателями другого уголка. О том, как часты меж ними разногласия, о том, как жаждут они убивать друг друга, о том, как горяча их ненависть.
Наши позёрства, наша воображаемая значимость, иллюзия о нашем привилегированном статусе во вселенной — все они пасуют перед этой точкой бледного света. Наша планета — лишь одинокая пылинка в окружающей космической тьме. В этой грандиозной пустоте нет ни намёка на то, что кто-то придёт нам на помощь, дабы спасти нас от нашего же невежества.
Земля - пока единственный известный мир, способный поддерживать жизнь. Нам больше некуда уйти - по крайней мере, в ближайшем будущем. Побывать - да. Колонизировать — ещё нет. Нравится вам это или нет - Земля сейчас наш дом.
Говорят, астрономия прививает скромность и укрепляет характер. Наверное, нет лучшей демонстрации глупого человеческого зазнайства, чем эта отстранённая картина нашего крошечного мира. Мне кажется, она подчёркивает нашу ответственность, наш долг быть добрее друг с другом, дорожить и лелеять бледно-голубую точку - наш единственный дом."
Хетт
Они говорили всю ночь до рассвета
Под шёпот дождя, за бутылкой вина.
Он фыркал небрежно: — Зачем тебе это?
— Любви не прикажешь, — вздыхала она.

Он злился: — Как ты безрассудна и вздорна!
Не стыдно влюбляться в твои-то года?
— Все возрасты этому чувству покорны.
К тому же, мой друг, я всегда молода.

Он не отставал: — Что подумают люди?
Друзья… Сослуживцы… Отступятся вдруг?
— Но если любимого рядом не будет,
Зачем тогда всё остальное, мой друг?

— А что будет дальше? — Любовь быстротечна.
Не станешь жалеть, свою слабость кляня?
Она улыбнулась: — Всё в мире не вечно,
Но жизнь без любви — это смерть для меня.

Он сник: — Хоть разочек совет мой послушай.
— Ты мне не советчик, — шутила она.

Так Разум пытался воспитывать Душу
Под шёпот дождя, за бутылкой вина…
Real Gek
Если в школе не учить физику, то мир будет полон чудес.
Хетт
— А мне Толик сказал, что я мерзко рисую и что моими рисунками надо топить печку! — плачет Ванька, девятилетний сын моей подруги, на чьи удивительные работы я могу смотреть долго и часто.

— Раз плачешь, стало быть, будешь топить? — спокойно спрашиваю я.

— У нас нет печки, но я их порву, все порву... — тихо шепчет мальчик.

— Имеешь право. Я не знала просто, что ты рисуешь для того, чтобы нравиться Толику. Думала, что ты счастлив, когда смешиваешь свои краски, ищешь сюжеты, проводишь долгое время в студии.

— Я счастлив! Очень счастлив! — вскидывается Ванька, вытаращив на меня большие умные глаза.

— Тогда запомни раз и навсегда: жизнь состоит из тех, кто счастлив, когда что-то создаёт, и из тех, кто счастлив, когда разрушает созданное другими.
Тебя ждёт впереди очень много «толиков», которые будут стараться разрушить всё, что ты создал, или навсегда отбить у тебя охоту делать хоть что-то. И если ты будешь помогать им, послушно уничтожая всё, что им не понравилось, ты ничего не достигнешь.

Ты будешь пожизненно обслуживать этих «толиков», каждый из которых точно знает, как надо рисовать, но ничего не нарисовал; знает, как писать, но ничего не написал; знает, как лечить, учить, побеждать на Олимпиаде и даже управлять государством, но ничего этого не делает в реальности.

— Почему? — Ванькины слёзы высохли.

— Потому что не умеют, — улыбаюсь я, — а те, кто умеет, знают, какой это труд, и ни за что не станут критиковать с такой злостью. Могут сказать, что им неблизко или непонятно, но вот что надо сжечь — нет...

- Я не буду жечь...

— Верю. Продолжай, даже если «толики» будут дружно тебя останавливать.

Дивные Ванькины картины продолжают свою жизнь, чему я очень рада.

И буду рада гораздо больше, если уберегу ещё чьё-либо творчество от вездесущих «толиков», маскирующих часто свои эмоциональные помои, щедро выливаемые ими на чужие головы, плесневой фразой про «это моё мнение».

Мнение не уничтожает, не унижает, не обесценивает, не выносит вердиктов там, где не имеет экспертного уровня. И уж точно не указывает, что делать с пришедшимся не по душе.

Оно принимает или не принимает то, что видит.

Так что в шею всех «толиков».

© Лиля Град
Хетт
Давайте проведём мысленный эксперимент.

Вообразите, что вы вдруг смогли оживить всех своих предков по любой из двух линий и выстроить их в ряд. Теперь представьте, что вы пошли вдоль этой очереди в обратном порядке: от отца к деду, от деда к прадеду — и так далее.

И вот вы идёте вдоль них, заглядываете им в лица, находите в них что-то похожее на себя, здороваетесь, начинаете разговаривать.

С пятидесятым человеком в этой очереди у вас уже возникнут ощутимые проблемы с коммуникацией: он будет говорить на языковом предке русского.

До 150 человека в очереди будет примерно 300 метров, и говорить он будет на позднем праиндоевропейском. Санскрит, скорее всего, будет для него понятнее.

Ваш родственник при этом понятия не имеет о железе. Самые фантастические мифы его религии меркнут по сравнению с вашей повседневной жизнью, о которой, по счастью, вы вряд ли сможете ему рассказать. Дело даже не в смартфоне в вашем кармане: для человека, с которым вы говорите, даже письменность — не доступная к пониманию концепция.

Но если бы этот человек не выжил и не произвёл потомства, то вас просто не было бы.

Поговорить с двести сороковым человеком в очереди нам не удастся: науке ничего не известно о его языке, поэтому дальше идём молча.

Ваш предок примерно в триста тридцатом колене застал окончание Ледникового периода. Хотя, скорее всего, в вашей семье ещё много поколений детям говорили, что-то вроде «зима близко» — холода вряд ли были забыты скоро.

Оглянемся назад. Для того, чтобы в этом мире появились вы, все 330 человек, мимо которых вы только что прошли, должны были выжить и дать потомство. Все до единого.

Десять тысяч лет голод, природные катаклизмы, эпидемии, изменения климата и войны пытались эту цепь разорвать. Если бы хотя бы один из этих людей умер, не дожив до детородного возраста, вас бы не было.

Представляете, в какую лотерею вы выиграли?

Ваша семья ни разу за много миллионов лет не оступилась. В каждом из её поколений всегда находился кто-то, кто отказывался умирать, пока не породит потомство.

И многие из ваших древних родственников, не оставивших потомства, всё равно помогли дотянуть эту нить до вас. Они добывали еду, нянчились с детьми, хранили опыт предков, чтобы передать его следующему поколению. Все миллионы лет были против вас, а вы всё равно есть.

А еще, если все люди Земли примут участие в этом мысленном эксперименте и пойдут по любой из линий наугад, мы все в итоге встретимся. Очень и очень скоро.

Около любвеобильного деда неожиданно соберётся толпа из нескольких сотен миллионов, если не миллиардов. Дед точно обалдеет от такого количества приехавших на каникулы внуков.

И пока вы гуляете вдоль своих предков, на вас со всех сторон будут с любовью смотреть люди, которые угасли, чтобы вы горели.

© Максим Крылов
Chub
Это не уголок, целый пантеон мыслейsmile.gif
Хетт
Мудрость не приходит к человеку при рождении или с возрастом. Мудрость - это нажитый в сложных ситуациях опыт, и с ней приходит понимание жизни.
Хетт
Каждый раз понимать, как легко потерять,
Потерять навсегда, то чем жил ты вчера,
Что хотел чем дышал, с кем ты был, кого ждал,
Отрывать от себя, чувствуя как опять,
День за днем, холодной ночью, механизм часов неточнных,
Рев турбины реактивной, превращает пульс в пассивный,
Нету сил, не слез, не веры, только грошь в сердцах,
Почему же все так сложно, в этом мире безнадежном.
Суженый зрачок от боли, крик застывший комом в горле,
Привкус соли от потери, знают люди, знают звери.
Что с того, что нельзя, повернуть время вспять,
Что с того, что в глазах, не убить этот страх,
Этот страх пустоты, знаю я, знаешь ты,
Все чем жил я вчера, не вернуть некогда,
Смоется (…) замок из песка непрочный,
Прошебет холодным потом, озарение кого — то,
Нет ни сил, ни слез, ни веры, нет границы у предела,
Почему же все так сложно, в этом мире безнадежном.
Суженый зрачок от боли, крик застрявший комом в горле,
Привкус соли от потери, плачут люди, плачут звери.
Real Gek
«Я допускаю, что случайно высыпавшийся на мостовую типографский шрифт может сложиться в «Илиаду» Гомера, но я пальцем не пошевелю проверить, если мне кто-то скажет, что так произошло». (с)
Автора не знаю.
Хетт
Пока мы живы, можно всё исправить,
Всё осознать, раскаяться, простить.
Врагам не мстить, любимым не лукавить,
Друзей, что оттолкнули, возвратить.
Пока мы живы, можно оглянуться,
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.
Пока мы живы… Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
И попросить прощенья не смогли…
Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает нескольких минут
Понять – о, Боже, как мы виноваты!
И фото – чёрно-белое кино.
Усталые глаза – знакомым взглядом.
Они уже простили нас давно
За то, что слишком редко были рядом,
За не звонки, не встречи, не тепло.
Не лица перед нами, просто тени…
А сколько было сказано «не то»,
И не о том, и фразами не теми.
Тугая боль, – вины последний штрих, –
Скребёт, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя – не можем…
Хетт
Каждый светлячок рано или поздно перестаёт светить. По крайней мере, на этом свете.
Хетт
Недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди втайне ненавидят окружающих.
Real Gek
Африканская поговорка:
«Если крокодил ест вашего врага, это не значит, что он стал вашим другом».
Хетт
Ночь закончилась, и мы на прощание обнялись,
Понимая, что с тобой не увидимся за жизнь.
Отхода от ЛСД на рассвете начались,
Ночь закончилась, и мы на прощание обнялись.

Рваными кистями, чёрными красками
Я нарисую светлое завтра и
Буду надеяться, пока ещё торкает,
Чтоб не порвалась верёвочка тонкая.

Каждый вечер будто сон, а наутро пустота,
Отпускает колесо, остаётся лишь тоска.
Окончания зимы ждать ещё немало дней,
Ночь закончилась, и мы исчезаем вместе с ней.

Рваными кистями, чёрными красками
Я нарисую светлое завтра и
Буду надеяться, глядя в созвездия,
Чтоб не сломалось хрупкое лезвие.

Рваными кистями
Chernovsky
Хетт
Не плачь, когда меня не станет,
И горем сердца ты не рви:
Такой нет силы, что заставит
Меня отречься от любви.

Я буду облаком небесным,
Я буду снегом и травой,
Я буду духом бестелесным,
Но знай: я рядом, я с тобой.

Я буду солнечным посланцем
Тебя везде сопровождать,
С тобой от радости смеяться
И над твоей бедой рыдать.

Когда ж за роковой чертою
Познаю неземную грусть,
То я слезинкой дождевою
К щеке любимой прикоснусь.

И затрепещется былинкой
Душа за гранью бытия.
А ты смахнёшь с лица дождинку,
И не поймёшь, что это я.
Хетт
Прощай, любимая Россия,
Тебе я верным сыном был.
Мне не ведать лесов—полей красивых,
Твой сын тебе не изменил.

В старом парке тает снег,
И опять метут метели,
Но тебя там больше нет,
Так внезапно улетели.

Строить где-то новый дом,
И судьбу свою играть,
Я приеду но потом,
Не устану повторять.

Прощай, любимая Россия,
Тебе я верным сыном был.
Мне не ведать лесов—полей красивых,
Твой сын тебе не изменил.

Родина!
Родина!
Родина!
Родина!

Я люблю тебя за то,
Что меня ты воспитала,
И совсем не далеко,
От Тюмени до Кургана.

Передай там всем привет,
Я скучаю вспоминаю,
И даю себе обет,
Что мы встретимся, я знаю!

Прощай, любимая Россия,
Тебе я верным сыном был.
Мне не ведать лесов—полей красивых,
Твой сын тебе не изменил.

Родина!
Родина!
Родина!
Родина моя!

© MIMIKO
Хетт

Николай Алексеевич Некрасов (1821—1877) "Горе старого Наума" 1874.
Я думал гордо. Кто не рад
Оставить миру племя?
Но я родился невпопад —
Лихое было время!

Забыло солнышко светить,
Погас и месяц ясный,
И трудно было отличить
От ночи день ненастный.

Гром непрестанно грохотал,
И вихорь был ужасен,
И человек под ним стоял
Испуган и безгласен.

Был краткий миг: заря зажгла
Роскошно край лазури,
И буря новая пришла
На смену старой бури.

И новым силам новый бой
Готовился… Усталый,
Поник я буйной головой.
Погибли идеалы

Николай Васильевич Гоголь (1809 - 1852) "Мертвые души" 1835
"Нижний (этаж) не был выштукатурен и оставался в темно красных кирпичиках, потемневших от лихих погодных перемен"
"Дома были в один, два и полтора этажа".
"По обеим сторонам дороги.. Низенькие, жидкие кусты молодых сосен, обгорелые стволы старых". "Нигде между ними растущего деревца или какой нибудь зелени, везде глядело одно бревно"." Ногою, обутою в сапог исполинского размера...., когда на Руси начинают выводиться богатыри".

Евдокия Ростопчина 1811 - 1858 "Огни Москвы"
О! как пуста, о! как мертва
Первопрестольная Москва!..
Ее напрасно украшают,
Ее напрасно наряжают…
Огромных зданий стройный вид,
Фонтаны, выдумка Востока,
Везде чугун, везде гранит,
Сады, мосты, объем широкий
Несметных улиц,- все блестит
Изящной роскошью, все ново,
Все жизни ждет, для ней готово…
Но жизни нет!.. Она мертва,
Первопрестольная Москва!

Константин Бальмонт (1867—1942) "В глухие дни" 1899.
В глухие дни Бориса Годунова,
Во мгле Российской пасмурной страны,
Толпы людей скиталися без крова,
И по ночам всходило две луны.

Два солнца по утрам светило с неба,
С свирепостью на дольный мир смотря.
И вопль протяжный: "Хлеба! Хлеба! Хлеба!"
Из тьмы лесов стремился до царя.

На улицах иссохшие скелеты
Щипали жадно чахлую траву,
Как скот,- озверены и неодеты,
И сны осуществлялись наяву.

Гроба, отяжелевшие от гнили,
Живым давали смрадный адский хлеб,
Во рту у мертвых сено находили,
И каждый дом был сумрачный вертеп.

От бурь и вихрей башни низвергались,
И небеса, таясь меж туч тройных,
Внезапно красным светом озарялись,
Являя битву воинств неземных.

Невиданные птицы прилетали,

Среди людей блуждали смерть и злоба,
Узрев комету, дрогнула земля.

Джордж Байрон 1788-1824 , "Тьма" 1816 г.,в переводе И.С. Тургенева, 1845 г.:

Я видел сон… Не всё в нём было сном. Погасло солнце светлое, и звёзды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою…
…Перед огнями жил народ; престолы, Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища —
В костры слагались… города горели…
…Счастливы были жители тех стран,
Где факелы вулканов пламенели…
Весь мир одной надеждой робкой жил…
Зажгли леса; но с каждым часом гас
И падал обгорелый лес; деревья
Внезапно с грозным треском обрушались…
…Снова вспыхнула война, Погасшая на время…
…Страшный голод
Терзал людей…
И быстро гибли люди…
И мир был пуст;
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мёртвой массой, без травы, деревьев
Без жизни, времени, людей, движенья…
То хаос смерти был.
vostok65
Цитата(Хетт @ 20.6.2025, 3:04) *
Прощай, любимая Россия,
Тебе я верным сыном был.
Мне не ведать лесов—полей красивых,
Твой сын тебе не изменил.

В старом парке тает снег,
И опять метут метели,
Но тебя там больше нет,
Так внезапно улетели.

Строить где-то новый дом,
И судьбу свою играть,
Я приеду но потом,
Не устану повторять.

Прощай, любимая Россия,
Тебе я верным сыном был.
Мне не ведать лесов—полей красивых,
Твой сын тебе не изменил.

Родина!
Родина!
Родина!
Родина!

Я люблю тебя за то,
Что меня ты воспитала,
И совсем не далеко,
От Тюмени до Кургана.

Передай там всем привет,
Я скучаю вспоминаю,
И даю себе обет,
Что мы встретимся, я знаю!

Прощай, любимая Россия,
Тебе я верным сыном был.
Мне не ведать лесов—полей красивых,
Твой сын тебе не изменил.

Родина!
Родина!
Родина!
Родина моя!

© MIMIKO


Ведать-это на каком языке?
Хетт
Цитата(vostok65 @ 24.6.2025, 21:44) *
Ведать-это на каком языке?

Не знаю, от автора так видимо было, я не переделывал.
Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, пройдите по ссылке.
Форум IP.Board © 2001-2025 IPS, Inc.